Одержимые
Шрифт:
– Неужели ты считаешь себя настолько плохим парнем, работая в полиции? – спросил старый полицейский, когда они сворачивали на перекрестке у закусочной Джо Миллигана.
– Дело не в законопослушности, – отозвался молодой полицейский.
Он любил поболтать с Гленном, особенно в ночную смену, чтобы разогнать сон. Но Уолтер не любил говорить о себе. Ночной город был пуст, только двое полицейских медленно бороздили снежные сугробы под звездным небом.
– Понятно, – сказал старый полицейский.
Уолтер взял рацию и связался с базой.
– База, прием,
– Что-то произошло? Прием.
– Все в порядке. Девятый квадрат чист. Впрочем, как и остальные. Кто вообще может выйти в такую ночь на улицу?
– Как вы там, Уолтер?
– Замерзаем.
– Держитесь, прием.
– Принято, база.
Молодой полицейский допил свой кофе и теперь чувствовал, что ему уже не так тепло, как несколько минут назад. Даже печка в автомобиле не спасала от мороза в эту ночь.
– Когда же это закончится, – сказал молодой полицейский.
– В чем же дело в таком случае? – спросил старый полицейский.
Уолтер понял, что напарник говорит о Лайле.
Помедлив, он сказал:
– Мне кажется, что я испорчу ей жизнь.
– Ну, парень…
Уолтер и сам прекрасно понимал, что девушка ждет от него первого шага. И не только она. Весь участок и весь район, где все друг друга знали, ждал от Уолтера первого шага. Однако флирт затянулся на несколько лет, и виной тому была не только лишь нерешительность или стеснительность Уолтера. Все знали его как хорошего, надежного парня. Уже не раз молодой полицейский производил задержание преступников, бывало, даже вооруженных, и ни у кого не оставалось сомнений в мужественности Уолтера Ллойда. Однако, несмотря на службу в полиции и стабильную жизнь, с девушками у него до сих пор не ладилось.
– Я вспомнил одну историю, – сказал старый полицейский, когда они проезжали прачечную миссис Роуз. – Не знаю, насколько она поучительна в данном случае, но она мне вдруг вспомнилась, знаешь, так бывает. Когда вроде бы ничего общего нет у двух вещей, но в твоей памяти они все равно в какой-то связке.
Молодой полицейский любил, когда Гленн говорил эту фразу "я вспомнил одну историю", особенно если это происходило в ночное дежурство. Байки из молодости старого полицейского были самым захватывающим, что можно услышать в Солт-Лейк-Сити в 1987 году.
Молодой полицейский приготовился слушать.
– Знаешь, – сказал старый полицейский, – это всегда увлекательно, вспоминать что-то из своей молодости, особенно если работал в полиции. Но есть такие истории, – Гленн сделал продолжительную паузу, рассматривая что-то за окном, – есть такие истории, от которых даже спустя много лет леденеет кровь.
Старый полицейский остановил машину и достал из бардачка мощный фонарик.
– Давайка-ка выйдем, парень, – сказал он молодому полицейскому.
– Что такое? – нахмурился Уолтер.
Ему не очень хотелось покидать автомобиль, в котором было хоть какое-то тепло.
– Тот сугроб выглядит немного подозрительно. Я хочу проверить его, – ответил старый полицейский и открыл дверь.
Молодой полицейский тоже открыл дверь и вышел на улицу,
Ветер свистел и выл, пересыпая сугробы, словно снежные барханы. Кажется, через полчаса начнется настоящий буран. До этого времени надо успеть объехать еще четыре квадрата. Время уже подходило к часу ночи. Молодой полицейский знал, что минуты между полуночью и часом утекают быстрее всех других.
Светя фонариком перед собой, старый полицейский сделал несколько шагов к сугробу. Косой столб света пронизывал мрак, придавая бриллиантовый блеск висящим в воздухе снежинкам. Молодой полицейский подошел ближе. Было так холодно, что ноги в толстых меховых ботинках сразу же отнимались.
– Там никого нет, – сказал он.
Гленн Миллер хмыкнул и выключил фонарь. Ночь длинна, а батарею стоит поберечь. В патруле случается всякое, необходимо быть готовым ко всему. Они вернулись в автомобиль.
– Я бы выпил еще кофе, – сказал старый полицейский и завел «Chevrolet».
– В чем ты заподозрил этот сугроб?
– Мне показалось, что там кто-то лежит, под снегом.
Несколько минут, пока не показалась вывеска «Бургеры дяди Джека – для всей вашей семьи!», они молчали. Затем молодой полицейский сказал:
– Ты, кажется, собирался поведать мне историю.
– Ах, да. Точно, парень. Я уже сказал, когда это случилось?
– Нет.
– Эта история произошла в те года, когда я сам был еще чуть старше тебя, – сказал старый полицейский. – Я едва заступил на службу в Прово, в убойный отдел. Помню всю историю в деталях, но все эти годы никому ее не рассказывал, даже если просили вспомнить самый жуткий случай в моей службе.
– Почему? – спросил молодой полицейский, зная ответ.
– Наверное, специально берег ее для такой холодной зимней ночи, как эта, – задумчиво ответил старый полицейский.
Уолтер издал тихое «хм» и стал смотреть в окно, наблюдая, как снежные песчинки танцуют в столбах желтого света фонарей.
– На самом деле такие истории лучше не рассказывать ночью, – предупредил старый полицейский.
– Я выдержу, Гленн, обещаю.
– Хорошо. Тогда я, пожалуй, начну.
Наконец-то он окончил все эти предисловия, подумал молодой полицейский. Он знал, что обилие слов возникает только от скуки. В этом была вся соль ночных патрулей».
«В детстве Рина была необычным ребенком. Когда она родилась, ее матери сказали примерно следующее:
– Знаете, миссис, девочка шла головой вперед, а кости у новорожденных еще очень эластичные, поэтому череп немного продавился, и давление повредило мозг. Нет-нет, не весь мозг, не беспокойтесь Вы так. Пострадала небольшая область вот здесь, так что, скорее всего, всю жизнь девочка будет мучиться от головной боли. Но есть шанс, что этого не случится. Примерно семь процентов. Нам очень жаль, но на то, видимо, воля божья. Не переживайте, главное, что ребенок жив.