Одесский юмор. XXI век
Шрифт:
«Аншлаг»
Юморист – о святая невинность! —отбывал смеховую повинность.Эколог
Детей рожаю год от года —наотдыхается природа!Перебор
Нуиню!Ревнивица
ДевицеСеребряная свадебка
Подумать только: эка прорва летСо вкусом вермишели и котлет!Взаимозачет
Два не очень успешных студентаОбобрали доцента до цента.Не лишил бы доцент их стипендии —Дотянул бы, бедняга, до пенсии.Что такое хорошо и что такое плохо?
Хорошо быть мужем Вали:Валя делает массаж.Хорошо быть мужем Али:Аля редко входит в раж.Хорошо быть мужем Тони:Тоня шьет, поет и жнет.Хорошо быть мужем Сони:Соня денежки кует.Хорошо быть мужем Маши —Невесомой, неземной.Хорошо быть мужем Даши…Плохо быть моей женой.Новое в социальном обеспечении
Весна! Я настолько влюбленный,Хоть прямо кричи караул!И листик, как доллар, зеленыйМне прямо в ладони впорхнул.Версия конверсии
Лежала мирноСержантов параПо стойке смирноУ стойки бара.Роман в цифрах
2691ОД 3491ОД 623—79ОЕД 8158ОД 9519ОД 462—59ОК 881—67ОЕ 030—59ОТ 132—48ОА 845—79ОЕ 3307ОТ 556—28ОЕ 606—82ОА 659—37ОАО 1659ОЕ 699—84ОК 009—61ОА 453—62ОЕ 178—75ОА 171—88ОЕ 6242ОТ 381—86ОК…
Моя история исключительно достоверна. И поразительно печальна.
Я так ее любил. Так о ней беспокоился. Так тревожился – провожая. Что даже бережно сохранил этот реестр номеров машин. Если хотите, сверьте цифры.
А она… она нашла себе другого. У которого был свой собственный автомобиль.
Афиша
Портфель Жванецкого. В двух отделениях.
Губарики
Скажи мне, кто твой друг, и я промолчу.
Зарубежье бывает дальним, ближним и внутренним.
Окружение играет короля. И обыгрывает…
Пить надо с умом, с честью и с совестью.
Я так любил… А ты подорожала.
Тише едешь – дольше будешь.
Анатолий Горбатюк
Балалайка
Когда
Нет, внешне он виду не подавал, наоборот – лучезарно улыбался и так задушевно повторял «Гутен таг! Гутен таг!», что вновь прибывшие не могли сдержать ответных улыбок, особенно дамы. При этом Василий Петрович гостеприимно тряс совершенно лысой головой, вытирая белоснежным платком струящийся по гладко выбритому лицу пот.
Так отчего же нервничал Василий Петрович, администратор пассажирской службы? Ох, было, было от чего занервничать…
Когда Ляпкин впервые взошел по трапу на борт нашего судна, оно обслуживало французскую туристическую фирму. Новоиспеченный администратор честно признался, что с французским у него дело обстоит не очень хорошо, вернее – очень нехорошо, точнее – никак. Попытки капитана выяснить, какой умник прислал на должность администратора пассажирской службы глухонемого (а как еще назвать человека, который ни сказать, ни понять другого не может?), разбивались о ледяную стену молчания; известное дело – стояли «застойные» времена. Так и остался Василий Петрович на судне, взяв на себя ночные вахты на радость коллегам и для собственного же спокойствия. Какое такое общение ночью? Ночью люди спят, а если и задержится допоздна на ногах какой-нибудь пьяненький французик, так ему Василий Петрович, прямо скажем, ни к чему. Ему в такой момент Наташу подавай или Олю, а старик с головой, напоминающей огромный бильярдный шар, ему совсем не интересен.
… Счастливо устранившись от общения с пассажирами, Василий Петрович тем не менее о своей репутации не забывал. И немного поразмыслив, он нашел отличный (так ему тогда показалось) выход из создавшегося положения.
– А кто в нашей службе владеет немецким языком? – как бы между прочим спросил за обедом в кают-компании Василий Петрович одну из своих юных коллег.
Оказалось – никто. Вернее, двое малость знали немецкий, слегка разговаривали, но чтоб сказать «владею» – этого не было.
– Жаль, – осмелел Василий Петрович. – Очень жаль! Так иногда хочется пообщаться на немецком.
– А вы немецким владеете? – заинтересованно спросила собеседница.
– В совершенстве! Как русским! – рубанул Ляпкин.
А на судне много не нужно – уже на следующий день вся команда, включая капитана, знала, что в коллективе пассажирской службы появился специалист по немецкому языку. Осмелев окончательно, Василий Петрович за вечерним чаем вслух посетовал на отсутствие разговорной практики.
– Ведь язык – как музыка, – благодушно вещал Ляпкин, – неделю не поговоришь – что-то потеряешь.
Кают-компания сочувственно поддакивала… Теперь, читатель, тебе понятно, отчего при появлении немцев забеспокоился Василий Петрович? Он, бедняга, чувствовал: быть беде! И оказался прав на все сто, как любил говорить судовой плотник Кузьмич…
На шумной беспроигрышной лотерее, которую в каждом круизе проводили «фирмачи» в музыкальном салоне, один очень толстый немец из Гамбурга выиграл балалайку. Ну выиграл и выиграл, скажете вы, эка невидаль! А Ляпкин здесь при чем? А вот сейчас узнаете.
Герр Шмидт – так звали толстого немца – решил на этом русском музыкальном инструменте увековечить имена всех свидетелей его триумфа, для чего уже на следующее утро, вооружившись фломастером, пыхтя и отдуваясь, шастал по судну с балалайкой в руках, и как встретит кого – сразу с просьбой:
– Битте, автограф!
И протягивает фломастер, а балалайку перед собой держит. Где только этот толстяк силы черпал, чтоб целыми днями – с палубы на палубу, с палубы на палубу, вверх – вниз, вверх – вниз?