Один день Христофора

Трещев Юрий Александрович

Я лежу на ложе Философа, ставшем для него одром... кажется, я уже говорил, что одно время Философ был моим воспитателем, я даже спать стелил рядом с его ложем...

Я лежу и вспоминаю пророчества примадонны...

Перед смертью она стал увлекаться мистическими идеями и, как говорила Вика, даже сошлась с масонами...

Когда я рылся в бумагах дяди Гомера, мне попались на глаза ее письма...

Опять вспомнилось детство... дядя Гомер был подвержен бессоннице, он ходил из угла в угол и рассказывал мне всякое

о небе...

Его истории настолько увлекли меня, что я стал сочинять свои истории, в которых небо превращалось в Черную Дыру...

Я пытался описать, что там творилось...

У Черной Дыры был вход и выход... и вечность заключалась между входом и выходом и у нее не было ни пространства, ни времени...

Черные Дыры стали моей манией... они возникать повсюду, где только им вздумается...

Мое воображение превращало в Черные Дыры и людей... я научился распознавать их в толпе...

Я смотрел и удивлялся... никто не видел, что с ними творилось, а я видел...

Я пытался открыть прохожим глаза, а они сочувствовали мне или обходили стороной, думали, что я сумасшедший, маньяк...

Все ждали конца света...

Я был уверен, что конец света будет в Черной Дыре... потом я несколько изменил свое мнение...

У всего живого есть вход и выход...

Каждое мгновение один мир разрушается при входе в Черную Дыру, а другой возникает при выходе из Черной Дыры...

Это процесс... и он длится, длится...

Не знаю, кто мне это подсказал?..

Черная Дыра была входом в царство бога, в вечность, у которой нет ни пространства, ни времени...

А что будет с городом и с горожанами, со мной?..

Я увидел, как город исчез и снова возник на пустом месте... и в нем были те же люди... они произносили те же слова, фразы, которые я слышал и понимал...

Они испытывали те же радости и горести, излечиваемые утешениями и надеждой...

Все повторяется с завидной регулярностью...

Смерти нет, есть только вечное превращение одного в другое...

Будущее переходит в прошлое, не оставляя ни воспоминаний, ни вещей, даже следа в памяти...

Помню, Философ говорил, что историю придумал не бог, а люди, они пытались описать этот нескончаемый процесс исчезновения и сотворения, но, увы...

Он думал, что это обновление, нет, это только повторение иллюзий, иногда красивых, трогательных, иногда странных и страшных...

Бог сотворил этот мир и нас по своему образу и подобию в шесть дней... и обрек нас на эти превращения без всякого нашего согласия, с воображаемыми наслаждениями и искушениями..."

"Я покинул замок... я иду в толпе беженцев от войны и думаю о Соне, испытывая какое-то смутное странное волнение, я как будто несу в себе какую-то вину...

Я остановился... стою и смотрю...

Какое-то странное предчувствие остановило

меня...

Что нас ждет?.. благодать и блаженство вечной жизни, в которой нет ничего спасительного или нечто иное...

"Нас ждет все тоже...
– сказал Философ...
– И это не заблуждение... земная жизнь это только утомительная подготовка к испытаниям и превратностям вечной жизни..."

Когда Философ говорил, лицо его казалось мне мертвым, неестественным...

Он говорил как будто сразу на нескольких языках... и надеялся, что я смогу его понять..."

"Опять эти странные воспоминания...

Я вернулся в замок...

Философ ходил по комнате, точно привидение, а я лежал на его узком ложе...

Руки мои покоились на груди и напоминали засохшие ветки яблони из райского сада...

Философ говорил с кем-то, кого я не видел, как одержимый какой-нибудь манией...

Он увлекся... уже он читал и истолковывал некие весьма важные, тонкие и изящные по смыслу тексты из апокалипсиса и комментариев к нему...

Я верил Философу в детстве, не будь этого, я чувствовал бы себя несчастным...

Помню, как-то, блуждая по замку, я забрел в комнату, стены которой были сплошь увешаны портретами бывших его обитателей, в мантиях и мундирах с орденами на лентах, некоторые холсты были без рамок... были и пустые рамки...

По всей видимости, это с ними Философ беседовал по ночам... я слышал диалоги, смех... а днем он листал труды апостолов, из которых брал дополнения для своих комментариев к апокалипсису...

Для кого он писал?.. для таких же безумцев, как он?..

Я сел на узкое ложе, тут же встал, показалось, что ложе вскрикнуло...

Я снова сел, потом лег... я лежал и размышлял...

Пустовавшие рамки, предоставленные самим себе, покачивались из стороны в сторону...

Вид у меня был встревоженный и даже немного растерянный, когда я увидел среди пустых рамок свой портрет с Викой... на ней была фата невесты...

Я не искал знакомства с Викой... она сама нашла меня...

У меня были и другие женщины, правда, им не доставало одного обаяния, к которому привыкаешь, сам того не замечая, и уже не в силах забыть..."

* * *

Очнулся Христофор от скрипа инвалидной коляски.

К его удивлению Лиза, его двоюродная сестра, встала и, прихрамывая и волоча за собой плед, сделала несколько шагов к краю обрыва.

– - Я могу ходить... и не только ходить...
– воскликнула Лиза, вскинув руки и смеясь судорожным смехом.
– Как был бы рад отец... он так переживал, что я калека...

– - Ты не калека...

Христофор успел остановить Лизу, он повалил ее в траву.

Лиза царапалась и брыкалась, потом затихла.