Один день Христофора
Шрифт:
Сгорбившись, Семен слушал монолог Лизы.
Лиза умолкла.
– - Кстати, что с Сиреной?..
– спросила Лиза...
– - Она не умерла... живет и поет, правда, не на сцене...
Опускались сумерки. Жара уже спала, но вечер еще не успел сделать воду вином и усыпать скалы яшмой и опалами.
Откуда-то доносилась музыка.
Лиза глянула на деревья. Они вздымали руки, жестикулировали, словно актеры на сцене, повторяя давно сыгранную драму.
Деревья уже были не деревьями, а колоннами с капителями-цветами,
На губах Лизы появилась задумчивая блаженная улыбка. Приникнув к Семену, она тонкими пальцами коснулась его лица, взлохматила волосы и стала расстегивать пуговицы на его рубашке.
Семен отстранился. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание и уже никогда не придет в себя, он попытался сделать серьезное лицо, но получилось что-то комическое.
Лиза рассмеялась. Она смеялась до слез, не могла остановиться, а Семен не без умиления и восторга смотрел на нее.
У лица Лизы вились ночные бабочки, ласкались нежно и трепетно...
Они тоже питались видениями и восторгами...
Вернувшись в свою комнату в бараке, Семен записал этот монолог Лизы, похожий на исповедь...
Он записывал все вздохи Лизы...
Чтобы писать, Семену нужен был лишь стол, и некоторое уединение...
* * *
Узкий петляющий переулок снова вывел Христофора на площадь.
Христофор глянул на дом мэра, над которым вился флаг.
В ту же минуту раздались выстрелы, сухо, неожиданно.
– - Похоже, дело принимает серьезный оборот...
– сказал мужчина в сером плаще.
– - Похоже...
– отозвался Христофор. Они обменялись взглядами.
– - Это ужасно...
– женщина в рыжем парике побледнела и пошатнулась. Христофор подхватил ее под мышки, теплые и чуть влажные.
Перестрелка усилилась. Несколько шальных пуль залетели в толпу. Толпа тревожно замерла в неустойчивом равновесии, качнулась в одну сторону, потом в другую.
– - Опять стреляют... и пули не резиновые...
– - Они сошли с ума...
– - Удивительно, в один день все рассыпалось... буквально все... осталось только эта толпа...
– пробормотал мужчина в сером плаще, оглядываясь вокруг.
Толпа пришла в движение.
Течение людей завертело и прибило Христофора к ограде сумрачного сквера с фонтаном и бронзовой фигурой какого-то божка, которому вороны выклевали глаза.
Постепенно площадь опустела. Толпа рассеялась.
Издалека донеслись крики, топот ног, потом все затихло.
Какое-то время Христофор стоял у ограды, занятый своими мыслями. Очки у него были сдвинуты на лоб.
– - Что там случилось?..
– спросил Христофора старик интеллигентного вида с тростью.
– - Стреляют...
– отозвался Христофор.
– - Вот безбожники...
– - Они не безбожники,
– - Все-таки тот бог, который был, помогал нам... так, по мелочам, немного, но помогал... и мы старались понравиться ему...
Где-то за сквером послышался странный утробный гул, скрежет потом глухие звуки выстрелов, как будто стреляли под землей.
"Опять стреляют... и опять эти люди непонятно куда бегут... похоже, что это на самом деле революция..." - Почувствовав головокружение, Христофор прислонился спиной к ограде и закрыл глаза.
Он падал в темный, нескончаемый колодец.
Кто-то окликнул Христофора по имени.
Он вздрогнул и очнулся, беспомощно озираясь. В голове все еще мерещились странные образы, которые метались и летали.
Из арки длинного дома вышел старик интеллигентного вида и следом за ним юная, тонконогая особа с зелеными глазами и подкрашенными губами. Ее щиколотки путались в переливчатых складках длинного прозрачного плаща.
Христофор закрыл глаза и еще раз пережил это странное, какое-то неуклюжее падение в темноту.
В детстве он часто падал и летал.
– - Что там слышно?.. какие новости?..
– спросил старик.
– - Никаких новостей...все тоже... стреляют...
– с трудом выдавил из себя Христофор.
– - А где стреляют?..
– - Не знаю, кажется на набережной...
– - Это надо же... опять революция... сколько можно...
– - Революция - это игра... - заговорил господин в потертом пальто.
Доверительно склонившись к Христофору, он хриплым каким-то каркающим голосом стал пересказывать слухи, которые слышал во время кружения по пивным. От него несло воблой.
– - Никакая это не революция, а переворот...
– сказала женщина с фикусом в руках. Она была явно испугана.
– - Очень даже может быть...
– господин в потертом пальто глянул на женщину, потом на небо, угрожающе нависшее над городом и готовое пролиться дождем.
Женщина с фикусом и господин в потертом пальто скрылись в переулке.
Христофор опять остался наедине со своими воспоминаниями, постепенно увязая в них, как в тине...
Воображение изобразило дом, в котором прошло детство Христофора...
Он вошел в комнату Философа, наследил...
"Философ видел себя, наделенным какими-то особыми полномочиями... любил сумерки, изящное и наслаждался им...
– размышлял Христофор...
– Я был при нем... от меня требовалась скромность, смирение... я был новичком, искал покровительства... внимание женщин смущало меня... я делал себя, создавал... и вдруг арест... я никак не мог понять, чтобы это значило... догадывался, почему я был объявлен вне закона...
Философ взял меня под защиту... он познакомил меня с примадонной... я скрывался в ее замке от преследователей...