Один из многих на дорогах тьмы

Манова Елизавета Львовна

– Что ты знаешь, Аэна?
– спросил ее Вастас.

– Я видела сон, - сказала она.
– Тот, кто ушел, смеясь, вернулся в гневе. Мне снился Торкас, - сказала она.
– Он лежал окровавленный на земле, а бог стоял над ним, охраняя, и вся земля была залита кровью, и горы трупов гнили на ней. Мне снилось, - тихо сказала она, - как вышел из моря огонь, пожирая и землю, и небо. Но бог сражался с огнем, и огонь отступил. Тут Торкас позвал меня, и я пробудилась. Брат!
– сказала она, я въяве видела бога! Испуганная сном, я

пошла в молельню. Огонь бушевал, он был словно факел в бурю, и в пламени я увидела бога. Он стоял у портика Верхнего Храма в обличье Торкаса, но это был _О_н_. Плащ его был прожжен и панцирь изрублен, а в руке обнаженный меч.

– Торкас - мой сын и наследник, - угрюмо ответил Вастас.
– Я не отдам его даже богу!

И она подумала: если он жив. Если мой мальчик, мой Торкас еще не на черной дороге.

– Завтра я ухожу, - сказал Безымянному Ронф. Они сидели вдвоем в уголке темноватой харчевни, где было грязно и чадно, но зато не бывало чужих.

– Отведу караван до Горты, - говорил он неторопливо, - а там возьму еще пятерых и отправлюсь в Заннор - за обозом с солью.

– Нет, - сказал Безымянный.
– Останься здесь.

– Я - человек служилый, должен выполнять, что велят.

– Ты должен служить Ланнерану, - ответил Он, - а его судьба решится теперь. И не только его, - сказал он угрюмо.
– Может быть, внуки твоих внуков увидят свет, если все будет сделано так, как надо.

– Приказывай, господин, - просто ответил Ронф.

– Мне нужен человек по имени Ваннор.
– Знаешь его?

– Я слышал о нем. Но, господин...

– Что?

– Он под покровом Предвечного, - сказал еле слышно Ронф, - а Предвечный мстителен и всемогущ.

– Всемогущ и мстителен?
– Безымянный медленно усмехнулся, и так ужасна была улыбка, что Ронф против воли отвел глаза.
– Или одно или другое, Ронф! Мстительность - это болячка слабых. Ты видел когда-нибудь звезды?
– спросил он резко.

– Да, господин. Давно. Еще когда не женился.

– Их нельзя сосчитать, правда, Ронф? А каждый из этих огней такой же мир, как и наш, со своими людьми и своими богами. Если Предвечный творец всех этих миров, то что ему до человеческих дрязг? Почему он всемогущ лишь здесь, в Ланнеране?

– Я... я не знаю, - ответил Ронф боязливо.

– Чего ты дрожишь?
– с усмешкой спросил Безымянный.
– Разве болорцев уносит ночная смерть?

– Нет. Пока еще нет.

– Видишь, он не властен даже над вами. Толика мужества и капля здравого смысла - и он уже не сможет вас одолеть. Мне нужны болорцы, сказал он Ронфу.
– Пока сражаются боги, людям стоит заняться своей судьбой. Если кто-нибудь выступит против черных...

– Кто?

– Чернь или знать, или кто-нибудь со стороны. Иногда неплохо забыть о вражде. Честный враг надежней продажного друга. Ты меня понял?

– Да, господин. Мы выступим за него или просто не станем

драться.

А к вечеру страх его одолел.

Ваннор не был подвержен страхам. Много раз он ходил по краю, по острому, гибельному острию, и случись ему оступиться, он как истинный ланнеранец рассмеялся бы смерти в лицо.

А сейчас он сидел у себя - в тайном логове, известном немногим, в крепком доме, набитом стражей, под защитой _С_а_м_о_г_о_ - и озноб непонятного страха тяжело сотрясал его плоть.

И когда без стука открылась дверь, и закутанный встал на пороге, страх безмолвным криком взорвался в нем - и погас, как лампадка в бурю.

Вот и все. Пришел его час.

Он все равно потянулся к гонгу, но вошедший сказал равнодушно:

– Не трудись. Некого звать.

– Жаль, - сказал Ваннор, - я велел бы подать вина. Проходи, - сказал он, - садись. Или ты убьешь меня сразу?

Бог подошел, сел напротив, снял повязку с лица. Он был совсем, как тогда, даже еще моложе. Если б не взгляд и не складка губ, он казался бы просто мальчишкой.

– Нет, - сказал бог.
– Сначала поговорим.

И тень надежды: может, сумею? Умолить, перехитрить, обмануть...

– Нет, - сказал бог, - не мучай себя надеждой. Я не оставлю тебя в живых. Но я предлагаю, как ты когда-то: ответь на вопросы, и получишь легкую смерть. Ты ведь помнишь - моя была неприятной.

Странно, но в юном лице не было гнева, и в странных давящих глазах только печаль.

– И ты поверишь моим словам?
– спросил его Ваннор с усмешкой.

– Да, - потому что ты его ненавидишь.

– Кого?

Можно заставить голос звучать, как обычно, но не спрятать вспотевший лоб, не сдержать метнувшийся взгляд.

– Его, - спокойно ответил бог.
– Я не знаю, как ты его называешь. Он неважный хозяин, - сказал ему бог, - и не вступится за тебя, хоть служишь ты верно.

– Я служу только себе, - ответил Ваннор угрюмо.
– Я хотел власти, и я ее получил.

– Какой?
– мягко спросил его бог.
– Для себя? Для своего храма? В Ланнеране не клянутся Предвечным и не просят его ни о чем. Если исчезнет страх, вас всех перебьют и храм ваш сравняют с землей. А твоя власть в чем, Ваннор? В том, чтобы кого-то убить? Но кого испугает смерть от меча, раз по городу бродит ночная смерть!

– Я не был так многословен, Энрас!

– Да, - терпеливо ответил бог.
– Я трачу слова и время, а его у меня в обрез. Я мог бы заставить тебя говорить. Немного усилий - и ты мне все выложишь и будешь молить меня о смерти.

– Не все рождены палачами, - ответил Ваннор с усмешкой, - даже меня поначалу тошнило. Тебе же будет еще противней, потому что я жирен, а это зрелище мерзко вдвойне. Но я, пожалуй, рискну.

Бог пожал плечами и сказал: - Как хочешь, Ваннор, - и в страшных его глазах уже не было грусти - только острый холодный огонь.