Один из многих

Григорьев Аполлон Александрович

– Почему ж вы думаете, что я ничем для него не пожертвую?
– быстро перебила Лидия, отворачиваясь от его взгляда.

– Почему?.. Этого я вам не скажу, - я говорю только о нем и о нем я имею право говорить, я его друг.

– Да, у него много друзей, - немного насмешливо заметила Лидия, поправляя мыс своего платья.

– Кто же?

– Вы, - сжавши губки, отвечала Лидия, - Иван Александрович, продолжала она, как будто робея произнести это имя.

– А знаете ли вы, что такое дружба Ивана Александровича?
– неожиданно серьезно перервал Брага.

По

лицу Лидии молнией пробежало чувство страха.

– Не смотрите на меня так странно, Лидия Сергеевна, - продолжал Брага с горячностью, - если вы любите вашего жениха, бойтесь за него дружбы Званинцева. Вспомните Позвонцева.

Лидия вздрогнула, но, победивши себя, отвечала с холодностию, которая всякого заставит прекратить разговор:

– Да, у Ивана Александровича много врагов, о нем говорят много дурного, но вспомните, что мой жених обязан ему всем.

Брага встал со стула с видимым негодованием и подсел к одному из карточных столов.

Лидия осталась одна и продолжала украдкою глядеть на дверь передней.

Барон, который во все это время сидел у окна и курил сигару, поглядывая с беспокойством на Брагу и на Лидию, наконец решился подойти к ней.

– Лидия Сергеевна!
– начал он нерешительным голосом.

Лидия, выведенная из задумчивости, вздрогнула и быстро приподняла головку.

– Это вы, барон, - сказала она гордо и почти презрительно, - я вас не ожидала сегодня.

– То есть - я лишний?
– глухо проворчал барон.

– Мои слова не требуют пояснений, - твердо сказала Лидия, поднимаясь со стула и решаясь снова уйти в гостиную.

– Лидия, - прошептал барон с стесненною яростью, останавливая ее за руку, - вы шутили с огнем, берегитесь.

– Кто же шутил с вами?

– Вы, вы, Лидия Сергеевна.

Лидия уже была на пороге гостиной, но в эту минуту отворилась дверь залы, и Званинцев, слегка кивнувши головою гостям и хозяину, шел прямо к ней, ведя под руку Варвару Андревну Севскую.

Варвара Андревна была очаровательно любезна, когда только хотела быть такою. В этот вечер вкус и почти роскошь ее костюма, тихая, благородная походка, улыбка на губах - все говорило, что она решилась разыграть роль нежно любящей матери. Званинцев тоже был одет чрезвычайно парадно, вероятно из уважения к своей даме.

– Ma chere enfant, {Дорогая моя девочка (франц.).} - начала Варвара Андревна, протягивая руку к девочке, немного смущенной ее появлением в эту минуту.

Лидия молча поцеловала ее руку и поставила большие кресла.

– Отчего ты так бледна сегодня?
– ласково спросила Севская, касаясь тихо своей бледной рукой прозрачных щек Лидии.
– А где же Митя?..

– Он уехал, Maman, - отвечала робко Лидия.

– Уехал?
– спросила мать.

– Он через четверть часа будет, - заметил громко Брага. Услыхавши его голос, Севская довольно презрительно взглянула на него в лорнетку.

– Кто это?
– спросила она Лидию.

– Друг Дмитрия Николаевича, - отвечала та, опуская глаза в землю.

– Да, помню... он к Мите ходит - пустой человек, - заметила Севская,

хоть бы ты, мой ангел, - обратилась она к Лидии, - поговорила Митеньке, что странно ему связываться с разными пустыми людьми... тебя он больше послушает? Не правда ли, Иван Александрович?

– О чем вы говорите?
– сказал Званинцев, который в эту минуту пристально глядел на Брагу.

– Я говорю...
– начала было Севская, - да вот и Митенька, - сказала она, видя входившего сына.

Дмитрий быстро подошел к матери и поцеловал ее руку - потом, подавая Лидии сверток:

– Вот Babu-polka, Лидия, - сказал он тихо.

Лидия взяла сверток и отвечала обычной благодарностью.

– Вы за этим и ездили?
– равнодушно спросил Званинцев, указывая на сверток.

– Да.

– Делает вам много чести, - заметил Иван Александрович с полуулыбкою.

– Это-то хорошо, - привязалась мать, не понявши легкой насмешки Званинцева, - это-то хорошо, Митя, да вот что нехорошо, и Лидинька, верно, скажет, что нехорошо: зачем ты не оставишь знакомства с разными пустыми людьми, всему свое время, голубчик мой: теперь ты будешь женат... хорошо ли?..

– С какими пустыми людьми, маменька?
– спросил побледневший Севский.

– Да нет, хоть с этим-то, - ответила мать, нагло лорнируя Брагу. Севский вспыхнул и прежде всего взглянул на Званинцева, но гордая

и спокойная физиономия этого человека заставила его опустить глаза в землю.

– Я думаю, - важным и звучным голосом сказал Званинцев, - что ваш сын в таких летах, Варвара Андревна, что сам имеет полное право избирать себе связи...

– Ох, батюшка, - заметила Севская, - ты все по-своему судишь, и по твоему-то хорошо - да каково-то будет нам с Лидочкой?
– прибавила она, целуя Лидию в голову и чуть не плача, потому что эта женщина способна была плакать когда, где и как угодно.

На губах Званинцева мелькнула змеиная улыбка демона, который видит, как хорошо сети опутали жертву.

Севский молчал, он был убит: он видел в будущем наступательные и оборонительные союзы матери, то с Званинцевым против Лидии, то с Лидиею, с его будущей женою, против него самого, - он видел всю эту семейную трагедию, он знал, что Званинцев видит это еще лучше его, и не имел права обвинить этого _благородного, великодушного_ человека. Да и как сметь обвинять его? Он защищал его свободу, он, этот гордый человек, для него выносил капризы его больной матери, он, наконец, этот игрок Званинцев, сел с нею и с каким-то стариком с Анною на шее за копеечный преферанс.

Лидия и Севский снова остались одни.

– Что вы скажете, Лидия?
– грустно обратился к ней молодой человек, опираясь руками на спинку ее кресла.

– Послушайте, Дмитрий, - отвечала ему она, - вы иногда не правы перед вашей матушкой.

– Так, я это знал, - с отчаянием прошептал молодой человек, - и вы против меня?

– Против вас?.. я?
– возразила Лидия своим серебряным голосом; - вы ребенок! вы не хотите слушать людей, которые желают вам добра.

– Кого ж это? не Званинцева ли?