Один из многих
Шрифт:
– Неужели вы не благодарны, Севский?
– возразила Лидия с тихим укором.
– Этого еще недоставало!
– почти с бешенством сказал тот.
– О да, я несчастен, - начал он после минуты молчания.
– Воображением, - холодно добавила его невеста.
– Вы слышали о Позвонцеве?
– спросил Севский мрачно и глухо.
– Это не ваши слова, Дмитрий Николаич, - насмешливо отвечала молодая девушка, - это - слова вашего _друга_.
– Лидия...
– Вы
– Он вам не нравится?
– Кто?
– Тот, кого вы с насмешкою назвали моим _другом_.
– Скажу вам откровенно - _да_.
Севский опустил голову и почти коснулся обнаженного плеча своей зевесты, с которого спустился нечаянно легкий газовый шарф.
– Лидия...
– сказал он страстным шепотом, - вы _хотите_, чтобы я разорвал связи с моим лучшим другом?
– Я ничего не хочу, Дмитрий Николаевич, - холодно сказала его аевеста, выставя вперед нижнюю губку и поправляя спустившийся газ.
– Вы хотите этого? да говорите же, Лидия, - умоляющим тоном сказал снова Севский.
Лидия улыбнулась ему обаятельною, обещающею целую бездну наслаждений улыбкою.
– Лиди, вы знаете, - я раб вашей воли, - отвечал на эту улыбку молодой человек и в забытьи страсти снова склонился головою к ее плечу. Бедная голова его! Она горела, от нее было жарко даже Лидии.
А она отвернулась в сторону, чтобы скрыть презрительную улыбку. Она оборотилась только тогда, когда сквозь газ почувствовала на своем плече горячий поцелуй молодого человека.
– Севский!
– сказала она с укором.
– Разве вы не _моя_, Лиди, - сказал ей Севский, сжавши ее руку, - разве вы не моя жена, моя сестра, моя подруга...
– Дитя вы, Севский, - рассеянно прервала его девушка, освобождая из рук его свою руку.
Это равнодушие обдало его холодом. Мрачный и грустный, он подошел к столу, за которым сидела его мать и Званинцев. Мать его ставила ремизы и бесилась.
– С вами нельзя играть, мой батюшка, - обратилась она к Званинцеву, который объявил игру без козырей.
– Да - я счастлив, - беззаботно заметил тот.
– Дайте мне сыграть за вас следующую игру!
– обратился к нему Севский.
– За меня?
– пожалуй, - отвечал тот, - только заметьте, молодой человек, - прибавил он с улыбкою, - что играть за себя я позволяю только в картах.
И, обремизивши опять Варвару Андревну, которая пошла вистовать с приглашением, он встал со стула, уступивши место Севскому, мимоходом взял карту в лото и, закуривши сигару, подошел к Лидии.
– Зачем у вас барон сегодня?
– спросил он ее.
– Не знаю, - отвечала Лидия с невольным смущением.
– За что вы прогнали вашего жениха?
– снова спросил
– Я его не прогоняла, - отвечала, судорожно смеясь, девушка.
– Ну, удался ли ваш наступательный союз с Варварой Андревной?
– еще спросил он, показывая сигарою на печально сидевшего у окна в противуположном углу Александра Иваныча.
– Вам это лучше знать, - отвечала Лидия с тем же судорожным смехом.
– Вы, кажется, думаете, что я всемогущ?
– Почти, - сказала Лидия, опуская головку.
– Помилуйте, я играю всегда роль примирителя или ровно ничего не делаю.
– Вы выиграли, Иван Александрович!
– вскричал в эту минуту Мензбир со стола, где играли в лото.
Лиди вздрогнула. Для нее чем-то роковым и странным показался этот выигрыш.
Званинцев погладил правою рукой свою черную бороду.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Снежная вьюга крутилась вихрем и стучала в окно маленького домика в одной из самых отдаленных линий Васильевского острова.
По небольшой комнате, на обветшалых и грязных стенах которой развешаны были старинные портреты Петра II и Екатерины 1-й, ходил неровными шагами знакомец наш барон. Он был, по-видимому, в сильном лихорадочном волнении и беспрестанно смотрел на часы.
– Сударыня, - вскричал он наконец с нетерпением в щель двери другой комнаты, - сударыня!
– Что, батюшка?
– отвечал оттуда дряблый и визгливый голос.
– Если меня еще обманули, - сказал барон, - то черт задави мою душу...
В комнате сильно плюнули на пол.
– Фу ты батюшки, ругатель какой, - завизжал там тот же голос, - да уж говорят тебе, батюшка, что будет. Ведь еще семи нет.
Барон заходил по комнате.
Минут через десять на дворе послышался лай собак.
– Спрячьтесь, батюшка, спрячьтесь, - закричал женский голос из комнаты, и барон, дрожа от внутреннего волнения, поспешил укрыться за большим деревянным шкафом с платьем.
В комнату вбежала Лидия, вся закутанная в меховой салоп и засыпанная вьюгой; она быстро порхнула в дверь, из которой женский голос разговаривал с бароном.
Барон вышел из-за шкафа.
Страшно и отвратительно было бы постороннему взглянуть на него в эту минуту, лицо его было покрыто смертною бледностью и обрамлено щетиной поднявшихся дыбом рыжих волос, по временам яркий румянец пятнами вспыхивал на этих синеватых щеках, изобличая внутреннее волнение и присутствие чахотки; ноги его ходили ходуном, как говорят русские, руки судорожно тряслись.