Один из семидесяти
Шрифт:
Ашан вышел из-за стола и присел на пороге мастерской. Сыновья заметили перемену в настроении отца и ниже склонили головы над работой, стараясь ничем не привлекать внимания строгого родителя.
Все есть для счастья
Кто, покинув Отчизну, сможет убежать от себя?
Егише сидел у дверей постоялого двора. Осеннее солнце входило в зенит. На узких прожаренных улочках оставалось достаточно тенистых уголков, где можно было спрятаться от его по-южному любвеобильных, палящих лучей. Из дверей вышел хозяин постоялого двора Арид.
– Загадили весь двор, – заметив Егише, недовольно проворчал Арид. – Надо с их хозяев брать дополнительную плату. А то из-за этой вони скоро мой двор будут обходить стороной.
– Плата за проживание и так не мала, – заметил Егише.
– Я беру не больше чем другие, – отрезал Арид. – Просто во всем должен быть порядок. Это же не яйлаг [36] какой-нибудь, а город!
– В римских городах тоже не всегда встретишь чистоту.
– Прости, чужестранец, но мне нет дела до того, что творится в чужих землях, – не очень зло отозвался Арид.
36
высокогорное летнее пастбище
– Много ли городов в Атропатене? – не обращая внимания на его недовольство, все с той же дружеской улыбкой задал вопрос Егише.
– Немало. Фрааспа, Агназана, Шиз, Нуксуана [37] … не считая мелких селений. Но Газака – самое большое и важное, ведь здесь почти постоянно живут правитель, самые именитые его приближенные и главный священнослужитель Атропатены. На удивление быстро разрастается наша Газака, – с готовностью и заметной гордостью заключил Арид.
– Давно ли здесь город?
37
город Нахчыван, Азербайджан
Арид с повышенным интересом осмотрел фигуру незнакомца.
– А ты, часом, не лазутчик?
Этот вопрос развеселил Егише:
– А в чем, по-твоему, моя корысть? Я как чужестранец интересуюсь, а тем, кому надо, давно все про вас знают. В Риме у цезаря есть подробный отчет о вашей стране и вашем житие-бытие.
Арид постоял еще немного в отдалении, затем поразмыслив, подошел и присел на каменную скамью рядом с Егише.
– Еще недавно здесь не было ни садов, ни постоялых дворов, ни каменных, ни даже глиняных построек, ни тем более оград, – начал с заметным удовольствием рассказывать Арид. – Один большой яйлаг. Мой отец был скотоводом и жил в крошечном глиняном доме без окон и дверей, вросшем по самую крышу в землю. Окно, а точнее, дыра была проделана вверху, в середине строения, чтобы дым и копоть выходили наружу. На глиняном полу – шкуры, вместо дверей – шкуры, вместо постели – шкуры. Мы, его сыновья, выгоняли скот на дальние пастбища и месяцами жили в дальних камышовых шалашах и землянках. А теперь даже бедняки не хотят жить иначе как в жилище из самана [38] , кто побогаче – в доме из белого известняка. Даже шкуры уже не постилают, а ткут шерстяные паласы. Что ж, человек всегда стремится к сытости, теплу… и красоте. Слава всем богам, есть на что равняться – красота везде!
38
кирпич из глины и соломы
Арид выглянул из тени на солнце и зажмурился. Егише слушал, не перебивая.
– Скоро опять скот начнут перегонять на зимние пастбища, – Арид глубоко вздохнул, положив руку на грудь. – Давно я не был на дальних лугах, на вольном воздухе. В городе трудно дышать, и чувствуешь себя настоящим стариком. А в горах!.. Несешься,
Егише внутренне порадовался такому искреннему проявлению у взрослого мужчины любви к родной земле.
Важная птица
Врата выбирают входящего. Не человек.
В конце улицы появился зашторенный паланкин [39] . Его несли шестеро рослых мужчин, одетых в белые одежды, с кривыми кинжалами на поясах. Занавески из синего шелка, расшитые причудливыми птицами, были задернуты. Поравнявшись с беседующими Егише и Аридом, носилки внезапно остановились.
39
носилки
Из-за занавесок выглянул мужчина в светлой войлочной шапочке, с рыжей аккуратно остриженной бородкой. Арид встал и склонился в почтительном поклоне.
– Ты пришелец из Иерусалима? – не обращая на него внимания, без обычных приветственных слов обратился незнакомец к Егише.
– Приветствую тебя, – поднялся вслед за Аридом с места Егише.
В белом шелковом одеянии, подпоясанный зеленым кушаком, опираясь на руку слуги, мужчина важно поднялся с подушек и сошел на землю. На пальцах его было множество колец, запястья охватывали широкие и узкие золотые и бронзовые браслеты. На шее, на длинной золотой нити висел красивый белый полупрозрачный камень, удерживаемый спиралью из золотой проволоки. Это был Демрел, начальник охраны царя царей Кеоксара.
– Ты прибыл из Рима? – строго обратился он к Егише, выставив мизинец с массивным перстнем.
– Я израильтянин [40] , если тебе будет угодно, и прибыл из земли иудейской, – спокойно ответствовал на его высокомерный тон Егише. Как истинный израильтянин Егише не признавал римской власти над своей родиной.
– Понятно! – не смог сдержать раздражения в голосе незнакомец. – Наш досточтимый правитель, царь царей Киаксар приказывает тебе прибыть к нему.
Егише склонил голову в легком поклоне.
40
еврей
– Завтра в полдень царь ждет тебя.
С тем же надменным видом начальник охраны Демрел скрылся за завесой, не удосужившись попрощаться. По команде охранника паланкин поднялся и, раскачиваясь в такт шагам носильщиков, вскоре скрылся за поворотом.
Приказ, переданный лично через начальника царской охраны, больше походил на приглашение. «Что это? – подумал Еише. – Местная традиция уважить врага, чтобы затем обойтись с ним особенно жестоко? Не так ли поступил с Варфоломеем правитель, дочь которого апостол спас от смерти. Вначале ему были оказаны почести, а затем самим же правителем апостол был отдан в руки палачей».
Егише подумал о том, что, возможно, это будет его первая и последняя встреча с царем, после чего всех четверых предадут мученической смерти. Прав был патриарх Иаков, который предостерегал Егише от опрометчивого решения остановиться в большом городе, где сосредоточена власть, в том числе жреческая.
Римский правитель Нерон, жестоко преследовавший последователей Церкви Иисуса Христа, вполне мог разослать во все провинции огромной империи и за ее пределы свою волю поступать так с ними повсеместно. Но даже когда Егише обдумывал свое осложнившееся положение, мысль о побеге не посетила его. Да это было бы бессмысленно.