Один плюс один

Мойес Джоджо

– Это Дес из паба? – Танзи нравился Дес из паба.

Как-то раз воскресным вечером она сидела снаружи с Норманом и ждала маму, а Дес угостил ее пакетиком жареных креветок.

В этот миг дверь в трейлер открылась, и мистер Николс едва не упал внутрь.

– Лечь, – пробормотал он, на мгновение собрался с силами и рухнул на диванные подушки в цветочек. Он посмотрел на маму. Его лицо было серым, глаза – большими и запавшими. – Лечь. Извините.

Мама сидела и смотрела на свой мобильный.

Мистер Николс заморгал, глядя на нее, заметил телефон и пробормотал:

– Вы

пытались до меня дозвониться?

– Он меня уволил, – сказала мама. – Поверить не могу. Этот сукин сын меня уволил.

17. Джесс

Джесс все равно спала бы плохо, учитывая, что к прочим бедам добавилась потеря работы в «Перьях». Но большую часть ночи она ухаживала за мистером Николсом. Она никогда еще не видела, чтобы человек был так болен и при этом не кашлял, как чахоточный. К полуночи он превратился в пустую оболочку. В нем буквально ничего не осталось.

– Мне уже лучше, уже лучше, – уверял он.

А через полчаса хватал ведро, которое Джесс вытащила из-под раковины, и выкашливал тонкую струйку зеленой желчи.

Ночь стала странной, бессвязной, часы набегали друг на друга, текучие и бесконечные. Джесс больше не пыталась уснуть. Смотрела на чисто вымытые стены карамельного цвета, читала, дремала. Мистер Николс стонал рядом и время от времени вставал и тащился в туалет. Джесс закрыла дверь в комнату детей и ждала его в маленьком трейлере, иногда засыпала на дальнем конце углового дивана, протягивала мистеру Николсу воду и салфетки, когда он, пошатываясь, возвращался.

Вскоре после трех мистер Николс сказал, что хочет принять душ. Джесс взяла с него обещание не запираться в ванной, отнесла его одежду в прачечную (стиральная машина с сушилкой в сарае) и потратила три фунта двадцать пенсов на стирку при шестидесяти градусах. Мелочи на сушилку у нее не было.

Мистер Николс еще мылся в душе, когда Джесс вернулась в трейлер. Она развесила его вещи на вешалках над обогревателем, надеясь, что они хотя бы немного высохнут к утру, и тихонько постучала в дверь. Ответа не было, только шум бегущей воды и клубы пара. Она заглянула за дверь. Стекло было запотевшим, но она разглядела, что мистер Николс неподвижно лежит на полу. Мгновение она подождала, глядя на его широкую спину, прижатую к стеклянной панели, неожиданно красивую – бледный перевернутый треугольник; затем увидела, как он поднимает руку и устало проводит по лицу.

– Мистер Николс? – прошептала Джесс, вставая у него за спиной. Он не ответил, и она повторила: – Мистер Николс?

Он обернулся и увидел ее и, возможно из-за воды, показался ей самым разбитым человеком в мире. Его глаза покраснели, голова ушла в плечи.

– Вот дерьмо. Я даже встать не могу. А вода остывает, – сказал он.

– Вам помочь?

– Нет. Да. О господи!

– Подождите.

Джесс развернула полотенце, чтобы защитить не то мистера Николса, не то себя, забралась в душ и выключила воду, намочив руку по локоть. Затем присела, чтобы мистер Николс прикрылся, и наклонилась:

– Обхватите

меня за шею.

– Вы такая крошечная. Я вас уроню.

– Я сильнее, чем выгляжу. – (Он не пошевелился.) – Вам придется мне помочь. На плечах я вас не унесу.

Мистер Николс закрепил полотенце на талии и обхватил Джесс мокрой рукой. Джесс оперлась о стенку душа, и наконец они встали, покачиваясь. К счастью, трейлер был таким маленьким, что по дороге к дивану мистер Николс мог прислониться к стене. Шатаясь, они дошли до так называемой гостиной, и он рухнул на диванные подушки.

– Вот до чего я докатился, – застонал он, разглядывая ведро, которое Джесс поставила рядом с кроватью.

– Ага. – Джесс изучала слоящиеся обои, краску с пятнами никотина. – В моей жизни тоже бывали субботние вечера получше.

Она приготовила себе чашку чая. Было чуть больше четырех. Ей словно насыпали песка в глаза, голова кружилась. Джесс села и на секунду закрыла веки.

– Спасибо, – слабо произнес мистер Николс.

– За что?

Он с трудом сел прямо:

– За то, что принесли мне рулон туалетной бумаги посреди ночи. За то, что постирали мою отвратительную одежду. За то, что помогли мне выбраться из душа. И за то, что ни разу не намекнули, что я сам виноват, купив сомнительную шаурму в заведении под названием «Кебаб у Кита».

– Несмотря на то, что вы сами виноваты.

– Ну вот. Вы все испортили. – Он снова лег на подушку, закрыв глаза рукой.

Джесс старалась не смотреть на широкие просторы его груди над стратегически расположенным полотенцем. Она и не помнила, когда в последний раз видела обнаженный мужской торс, не считая соревнования паба по пляжному волейболу в прошлом августе. Не надо было слушать Деса.

– Идите в спальню. Там удобнее.

Мистер Николс открыл один глаз:

– А мне дадут одеяло с Губкой Бобом?

– Вам дадут мое розовое полосатое одеяло. Но я обещаю, что это не уронит вашего мужского достоинства.

– А вы где будете спать?

– Здесь. Меня вполне устраивает. – А когда он начал возражать, она добавила: – В любом случае сомневаюсь, что крепко усну.

Он позволил отвести его в крошечную спальню. Со стоном рухнул на кровать, как будто даже это причиняло мучения, и Джесс бережно накрыла его одеялом. Под глазами мистера Николса лежали пепельные тени, язык заплетался.

– Я только пару часов отдохну, и в путь.

– Ну конечно, – заверила Джесс, изучая призрачную бледность его кожи. – Отдыхайте.

– Кстати, а куда нас занесло?

– На Дорогу из желтого кирпича.

– Это где Великий Лев всех спасает?

– Вы перепутали с Нарнией. Здесь лев трусливый и бесполезный.

– Ясно.

И наконец он уснул.

Джесс молча вышла из комнаты. Она лежала на узком диване под персиковым одеялом, пахнущим сыростью и выкуренными украдкой сигаретами, и старалась не поглядывать на часы. Они с Никки изучили карту, пока мистер Николс сидел в туалете, и постарались составить новый, лучший маршрут. Времени полно, сказала себе Джесс. И наконец тоже уснула.