Один плюс один
Шрифт:
Он посмотрел на Джесс и поднял заново наполненный бокал:
– Серьезно. Мне лучше. Спасибо.
Без очков стало видно, что у него до смешного длинные ресницы. И Джесс особенно остро осознала, что на столе горит свеча. Она попросила поставить ее отчасти в шутку.
– Ну… это самое меньшее, что я могла сделать. Вы спасли нас. Подобрали на обочине. Не знаю, что бы мы делали без вас.
Он наколол вилкой очередной кусок картошки и поднес ко рту:
– Я стараюсь заботиться о своих работниках.
– Пожалуй, мне больше нравилось, когда мы были женаты.
– Ваше здоровье, – улыбнулся он. И это было так искренно и неожиданно,
– И чтобы больше никакого дерьма.
– За это я выпью.
Вечер сменился ночью. Переход облегчил крепкий алкоголь и тот приятный факт, что никому не надо спать в машине или постоянно бегать в туалет. Никки спустился, съел кусок пирога и немного жареной картошки, бросил подозрительный взгляд из-под челки на стариков в закутке, которые в ответ посмотрели на него не менее подозрительно, и вернулся в свою комнату к телевизору. Джесс выпила три бокала кислого «Либфраумильх» и сходила проведать Танзи. Она покормила дочь и взяла с нее обещание закончить повторять к десяти.
– Можно я поработаю в твоей комнате? У Никки включен телевизор.
– Конечно, – ответила Джесс.
– От тебя пахнет вином, – упрекнула Танзи.
– Это потому, что мы как бы отдыхаем. Мамам можно пахнуть вином, когда они как бы отдыхают.
– Гмм… – Танзи сурово посмотрела на Джесс и вернулась к своим книгам.
Никки валялся на одной из кроватей и смотрел телевизор. Джесс закрыла за собой дверь и принюхалась:
– Надеюсь, ты не курил?
– Моя нычка у тебя, забыла? Ты сказала, что собираешься ее выбросить.
– Ах да. – Она совершенно забыла. – Но ты смог уснуть без нее. Сегодня и вчера ночью.
– Ммм.
– Правда, здорово?
Никки пожал плечами:
– Полагаю, ты хочешь услышать: «Да, это замечательно, что мне больше не нужны запрещенные вещества, только чтобы уснуть».
– Ладно, ты не мог бы на минутку подняться? Помоги перетащить матрас. – Никки не пошевелился, и Джесс добавила: – Я не могу спать в номере мистера Николса. Мы соорудим дополнительную кровать на полу вашей комнаты, хорошо?
Никки вздохнул, но встал и помог. Джесс заметила, что он больше не морщится, когда двигается. Они положили матрас на ковер рядом с кроватью Танзи, и места почти не осталось. Дверь теперь открывалась всего на шесть дюймов.
– Будет весело, если мне ночью понадобится в уборную.
– Посиди на горшке перед сном. Ты уже большой мальчик.
Она велела Никки выключить телевизор в десять, чтобы не беспокоить Танзи, и оставила детей наверху.
Свеча давно догорела на колючем вечернем ветру, и когда они больше не могли разглядеть друг друга, то перебрались в дом и устроились в самом дальнем от миссис Дикинс и молчаливых стариков углу. Закончив обсуждать родителей и первую работу, они разговорились об отношениях. Джесс рассказала, как однажды Марти подарил ей удлинитель на день рождения и заявил: «Но ты же говорила, что он тебе нужен!» В ответ мистер Николс рассказал ей о своей бывшей, Ларе. Однажды в день ее рождения он заказал машину с водителем, чтобы отвезти ее на завтрак-сюрприз в роскошном отеле с ее друзьями, а потом на шопинг в «Харви Николс» с личным стилистом и неограниченным бюджетом. Когда они встретились за обедом, Лара с кислым видом возмутилась, что он не освободил от работы весь день. Джесс подумала, что с удовольствием
– Вы должны платить ей алименты?
– Не должен, но платил. Пока она в третий раз не заявилась в мою квартиру и не украла мою вещь.
– Вы ее вернули?
– Дело того не стоило. Если Ларе так хочется иметь трафаретный портрет Мао Цзэдуна – пусть забирает.
– Сколько она стоила?
– Кто?
– Картина.
– Несколько штук.
– Мы с вами говорим на разных языках, мистер Николс. – Джесс изучала его. – Вы поменяли замки?
Он неловко поерзал:
– Это всего лишь вещи… – Должно быть, Джесс поморщилась, потому что он спросил: – Ладно, а сколько вам платит ваш бывший?
– Нисколько.
– Нисколько? – Его брови взметнулись до самых волос. – Совсем ничего?
– У него все валится из рук. Нельзя наказывать человека за то, что у него все валится из рук.
– Даже если это означает, что вам и вашим детям приходится бороться за выживание? Вы правы: мы с вами разговариваем на разных языках.
Как она могла объяснить? У нее ушло два года на то, чтобы понять самой. Она знала, что дети скучают по отцу, но сама втайне испытала облегчение оттого, что Марти ушел. Она испытала облегчение оттого, что не надо больше беспокоиться, что он рискнет их будущим ради очередной непродуманной схемы обогащения. Она устала от его дурного настроения и от того, что дети постоянно его утомляют. Но больше всего она устала оттого, что вечно все делала не так. Марти нравилась шестнадцатилетняя Джесс – сумасбродная, импульсивная, безответственная. Затем он обременил ее ответственностью, и результат его не порадовал.
– Он встанет на ноги и снова будет вносить свой вклад. Но мы и без него справляемся. – Джесс посмотрела наверх, где спали Никки и Танзи. – Мне кажется, это поворотный момент. К тому же вы, наверное, не поймете, и все считают это чуточку странным, но мне повезло, что у меня есть дети. Они добрые и забавные. У них в голове куча идей.
Джесс налила себе еще бокал вина и сделала глоток. Пить определенно становилось все легче. Единственное, что ее волновало, – это зубная эмаль.
– У вас хорошие дети.
– Спасибо, – сказала она. – Знаете, я кое-что осознала сегодня. Последние несколько дней я впервые за долгое время по-настоящему провела с ними. Не работала, не хлопотала по дому, не делала покупки, не пыталась успеть все сразу. Так чудесно просто быть с ними, даже если это звучит глупо.
– Это не звучит глупо.
– И Никки спит. У него вечно бессонница. Не знаю, что вы для него сделали, но он кажется…
– О, мы просто немного уравняли чаши весов.
Джесс подняла бокал:
– Выходит, в ваш день рождения случилось и что-то хорошее – вы помогли моему сыну.
– Это было вчера.
Джесс немного подумала:
– Вас ни разу не стошнило.
– Ладно. Хватит.
Она толком не видела его, сидя рядом на скамье, но то ли от еды, то ли от четырех пинт пива вдобавок к коктейлю, то ли просто от отсутствия необходимости смотреть ей в глаза, мистер Николс наконец расслабился. Он откинулся назад, вытянув длинные ноги под стол. Его нога прикасалась к ее ноге. Джесс мельком подумала, что надо отодвинуться, но не отодвинулась, а теперь и вовсе не могла, ведь это было бы слишком нарочито. Она чувствовала электрическое прикосновение его ноги к голой коже.