Один против всех
Шрифт:
— Послушай, ты не должен был сюда звонить, — оборвал его резкий голос. — Ладно, где ты сейчас находишься?
— На станции «Кропоткинская», недалеко от своего дома.
— Иди к себе домой и не предпринимай ничего без моего разрешения. Что делать дальше, я тебе сообщу.
— Понял, — убито произнес Рудольф. — Послушайте!..
Вместо ответа в трубке послышались громкие частые гудки.
Рудольф Альбертович был одним из гениев финансовых пирамид. Он умел разглядеть миллионы там, где обыватель видел только придорожную пыль. Рудольф Альбертович играл на финансовом поле так же артистично,
Возможно, он и дальше продолжал бы преумножать собственное немалое состояние, если бы однажды случайный просчет не разорил банк, в который, как выяснилось позже, была вложена изрядная часть общака. Уже на следующий день были взорваны управляющий банка и его заместитель, а еще через неделю исчезли три человека, не разглядевшие досадный просчет. А человек, курировавший неудачную операцию, и вовсе проявил неосторожность — свалился с семнадцатого этажа высотного здания с тремя пулевыми отверстиями в голове. Интуиция подсказывала Рудольфу Альбертовичу, что в ближайшие часы он должен будет закрыть список неудачников, и самое разумное, что оставалось в его положении, так это устроиться егерем в какой-нибудь заповедный сибирский уголок и прокуковать в абсолютном одиночестве года три-четыре.
Он уже уложил немногие вещички в кейс и присел на дорожку на крепкий стул, который приветливо скрипнул под его костистым телом, как дверь неожиданно открылась и на пороге, криво улыбаясь, предстал мужчина лет тридцати.
— Что же ты так уходишь не по-человечески, — поморщился гость, — попрощаться бы желательно.
Возможно, его появление не выглядело бы странным, если бы не три замка, которые незнакомец открыл без малейшего звука, и неизящный «вальтер», ствол которого был направлен в самую переносицу.
Убийцу следовало разговорить, вышибить из его холодных глаз теплую слезу жалости и, мило попрощавшись, исчезнуть из его жизни навсегда. Однако все его красноречие улетучилось мгновенно, едва он заглянул в черное отверстие ствола. Нацеленный в лоб пистолет — весьма существенный аргумент в споре с оппонентом.
Поднатужившись, Рудольф Альбертович выдавил из себя:
— Я ненадолго. Дела…
Разумеется, сказанное не было вершиной ораторского искусства, но на лице незнакомца отразилось подобие улыбки, которая мгновенно смялась в почти болезненную гримасу:
— Жить хочешь?
Язык прилип к горлу, и пришлось сделать немалое усилие, чтобы произнести единственное уместное слово:
— Да.
— Тогда слушай меня внимательно и не перебивай. Повторять не буду, на это просто нет времени. Через полчаса сюда придет человек, чтобы вышибить из «глока» твои умные мозги. Я предлагаю тебе другой вариант. Ты пойдешь со мной, и я гарантирую тебе безопасность. Тебе нельзя будет оставаться под своим старым
Незнакомец уверенно смахнул рукой с трюмо расставленные коробочки из-под одеколона и, брезгливо поморщившись, присел на освободившее место. Он чуть выставил ствол, и Рудольфу Альбертовичу показалось, что смерть стала на шаг ближе.
— Я согласен.
— Вот и отлично. Теперь ты работаешь на Кулика, — почти торжественно произнес незнакомец. — Если шепнешь кому-то хоть полслова, тратиться на пулю не станем… Закопаем живого.
Рудольф Альбертович хотел сказать в ответ что-нибудь вразумительное, но из горла лез противный хрип.
— Разговорчив ты, это хорошо, — похвалил незнакомец, — мне такие ребята по душе. Думаю, мы с тобой поладим.
Расположившись к Рудольфу Альбертовичу окончательно, он дружески похлопал его ладонью по щеке, а потом вежливо попросил:
— Покажи зубы, сынок!
И когда Рудольф Альбертович открыл рот, он сунул пропахший гарью ствол в самое горло и с лаской в голосе продолжил:
— Чуть рыпнешься, и нет полчерепа.
И, вволю насмотревшись на расширенные от страха зрачки Рудольфа Альбертовича, вытащил пистолет и с хохотом вышел из квартиры.
На следующий день Рудольф стал Сергеем Юрьевичем Глазковым. *** Стась Куликов колебался недолго. Ковырнув пальцем в ушах, он выдернул из кармана телефонную трубку и быстро набрал номер.
— Слушаю, — раздался знакомый голос.
— Послушай, Назар, у меня к тебе есть дельце.
— Кто говорит? — прозвучало настороженно и чуть торопливо.
— Это Стась.
Продолжительная пауза прервалась каким-то неопределенным кряканьем, после чего раздалось доброжелательное приветствие Колотого:
— Привет, Стась. Про этот звоночек знают немногие. Выходит, ты вычислил, где я остановился. Не спрашиваю, как нашел, но молодец, не каждому такое под силу. Так ты созрел? У тебя в запасе есть еще полтора дня.
— Я могу дать тебе человека, которого ты ищешь уже три года. Но мне бы хотелось, чтобы ты дал мне полный расчет.
— Хочу тебе заметить, Стась, на свете нет таких людей, которых я ищу так долго, — послышалось неодобрительное рокотание. — Если я на кого-то сердит по-настоящему, то он вряд ли протянет хотя бы неделю.
— Здесь я слышу скрытый подтекст, — усмехнулся в трубку Куликов, — но я говорю о человеке, который нагрелся на кассе. Ты помнишь такого кривого заморыша в больших черных очках?
— Продолжай, — заинтересованно раздалось в трубке.
— Так вот, я могу дать тебе его адрес, но мне нужна твоя гарантия, а точнее, мне достаточно будет твоего воровского слова.
На несколько минут их разделило тяжелое молчание. Решение принималось в муках. Назар Колотый как никто знал цену слова, а потому швыряться обещаниями не имел права.