Один Рё и два Бу
Шрифт:
УТРО ПРАЗДНИКА
Токуити
«Пятнадцатый день восьмого месяца, — подумал он. — Это Мицуко толчет рис в большой деревянной ступке. Вечером будут горячие рисовые пирожки».
Пата-пата-пата-пата. О-Кику подвязала за спиной длинные рукава, чтобы не мешать работе, покрыла голову синим полотенцем и усердно махала пучком мелко нарезанной бумаги, привязанным к короткой палке. Она чистила бумажные перегородки. К вечеру все в доме должно быть чистое-чистое в честь совершенной полной луны.
Руками подбирали каждый сухой листик, упавший в саду, выщипывали каждую завядшую травинку. Помыли искусственную скалу, и плиты дорожки, и даже камни на берегу ручейка. И время от времени поднимали голову, со страхом глядя, не выпустил ли бог ветра злые вихри, завязанные в его большом мешке, не нагнали бы они на чистое небо серые тучи, которые закроют лунный лик. Не тряхнет ли богиня дождя своими широкими юбками, так что все зонтики, изображенные на них, вдруг раскроются и оттуда прольется неожиданный дождь? Но небо было чисто и ветра не было.
Среди всех этих волнений уборки и готовки вдруг послышался испуганный голос О-Кику:
— Маа! Что же нам делать? Торговец овощами все еще не пришел! Ждать ли его, или он, не дойдя до нас, распродал свой товар и уже не придет, быть может?
— Придется ждать! — ответила Мицуко. — Возможно, он зазевался, глядя на небо, — с самого утра ждет полную луну. К завтрашнему очнется и придет.
И сама, очень довольная своей шуткой, она рассмеялась, заслонив рукой лицо.
— Нечего прикрывать рот рукавом, когда глупость уже выскочила, — сказала О-Кику. — Думаю, ждать уже не стоит. Но кто пойдет за покупками, если столько еще недоделанных дел?
— Надо попросить хозяина, — предложила Мицуко. — Может быть, он отпустит Токуити.
Хироси благосклонно выслушал просьбу и разрешил Токуити отлучиться из мастерской.
— Купишь хурму, — объясняла О-Кику. — Но смотри, выбирай яркую, крупную и круглую, чтобы спелая, вся светилась изнутри, как фонарик. Не забудь желтые сливы и каштаны. И еще купи горох и маленькие круглые огурчики. Ты найдешь лавку? Не заблудишься? Здесь недалеко. Как выйдешь из ворот — к востоку. Ты знаешь, где восток? А то был, говорят, такой случай. Послали мальчика купить мисо-тесто из соевых бобов, чтобы сварить из него суп. И дорогу ему подробно объяснили, и рассказали как узнать лавку — в дверях сидит деревянная кошечка и заманивает лапкой покупателей, а хозяйки полная и румяная, и мисо у нее самое лучшее и дешевое. Всё ему объяснили, только не догадались спросить, знает ли он, где восток. А он возьми и заверни не в ту сторону. Идет он, идет, и на каждом шагу ему попадаются лавочки, где продают мисо, но все не те. В одной сидит у входа деревянная кошечка, а хозяйка худая и сердитая. В другой хозяйка добрая и румяная, а кошки никакой нет. Блуждал он, блуждал из переулка в переулок, совсем запутался и только чувствует, что у него ужасно чешется подбородок. Наконец он нашел такую лавку, и такую кошечку, и такую хозяйку, и такое мисо. Купил и побежал домой. А на пороге его встречает незнакомая женщина, кланяется и говорит: «Что вам угодно,
— Уж этого не может быть, — сказала Мицуко. — Если он пятьдесят лет не нес мисо, они бы сварили суп из бобов.
— Я знаю, где восток, и я не такой глупый, — сказал Токуити. — Я куплю все самое лучшее. Круглое и свежее, без единого пятнышка. Прошу не беспокоиться.
О-Кику протянула ему кошелек, проводила до ворот ж, наверно, стояла бы там, пока он не скроется из глаз, если бы Мицуко не позвала ее.
Уже два месяца, как Токуити жил в доме Хироси, и впервые он очутился на улице один и с деньгами за поясом.
«А если пойти погулять ненадолго?» — подумал он, свернул в переулок и сам не заметил, как очутился около Ямамура-дза.
На фасаде театра висели новые незнакомые афиши. Зазывалы в темных халатах сидели на скамьях у входа, стучали веерами и рассказывали содержание пьес. Токуити остановился посмотреть и послушать.
Его рука сама полезла за пояс, достала кошелек и, слегка подкинув кверху, взвесила его. Кошелек был тяжелый.
«Я мог бы пойти в театр и посмотреть представление», — лениво подумал Токуити.
Но, странно, ему не очень хотелось. Если бы еще в другой день, не сегодня. Сегодня он был так взволнован приготовлениями к празднику, так жарко возбужден в ожидании вечера. В толпе говорили, что Дандзюро уехал на гастроли в Осака и вместо него выступает другой актер. Нет, сегодня Токуити не хотелось в театр.
Но, не понимая причины своего нежелания, он подумал, что в этом его большая заслуга и добродетель.
«Я хороший и честный мальчик, — размышлял он. — Ведь если я истрачу деньги, заплатив за вход, а деньги эти не мои, то это будет кража и очень нехорошо».
Тут его лицо залило яркой краской, и он в ужасе подумал: «Но ведь я уже один раз украл. В тот раз я украл деньги!»
Непонятно было, просто невозможно себе представить, что за дикий порыв овладел им тогда и как он мог совершить такой дурной поступок?
«И я до сих пор не отдал матери деньги! А вдруг хозяин посадил ее в тюрьму? Вдруг она уже умерла от стыда и отчаяния? Но как я мог отдать их, если у меня их тогда не было? А сейчас-то у меня есть, и даже больше, чем надо. Нужно сейчас же бежать л вернуть их — один рё два бу. Но что я скажу О-Кику, если она заметит, что денег не хватает? Скажу, что меня обсчитали или что их украли у меня. Она всему поверит. Украли? Но ведь я сам их у нее украду!»
Он был в таком смятении, что слезы выступили у него на глазах. Обокрасть О-Кику — вернуть матери? Но тогда ему придется на всю жизнь остаться в кухне чайного дома, и он никогда уже не сможет вернуться в мастерскую Хироси, и никогда он не станет уважаемым и зажиточным человеком, известным мастером кукол. И О-Кику сшила ему совсем новый халат, который он мог бы надеть сегодня вечером, чтобы любоваться полной луной. Такой красивый яркий халат! К тому же, может быть, мать действительно умерла от стыда или какой-нибудь болезни, и, пойдя туда, он только напрасно себя погубит.
«В другой раз отдам, — подумал он. — Подарят мне когда-нибудь деньги, тогда я и отдам. И я не виноват, что в тот раз так случилось. Наверно, злой дух овладел мной и толкнул на воровство. Сам я не способен на такой недостойный поступок».
Токуити потянул носом и вдохнул горячий приторный запах — на углу продавец каштанов поставил свою жаровню и бамбуковой палкой мешал каштаны в медном котле. Коричневая кожица лопалась с громким треском, и в щелку, дразнясь, глядел нежный кремовый орех.