Один счастливый остров

Сунд Ларс

Полицмейстер умолкает и легонько ударяет ладонью по спинке кресла. Нервный срыв Селии расстроил его. Ему хотелось говорить о нем, говорить вслух. Он хлопает ладонью по спинке кресла. В этом кресле обычно сидела Элисабет, его жена, если ему приходилось работать сверхурочно. Она приходила в его кабинет, чтобы составить компанию, когда они были молодоженами, счастливыми, как школьники в первый день летних каникул. Он сидел за столом, заваленным исками, протоколами допросов, конспектами, раскрытыми сборниками законов; она сидела, поджав длинные ноги, в скрипучих кожаных объятьях кресла и вязала. На лбу сосредоточенная морщинка, спицы мягко цокают в руках.

Время от времени он поднимал голову и украдкой бросал на нее взгляд: округлый лоб, блестевший в свете верхней лампы, белая шея, тонкая талия, ноги. Он радовался этому краткому бегству от сухой юриспруденции. Призвав на помощь невеликое свое воображение, он представлял ее беременной. Пытался увидеть жену в кресле с округлым животом. Она, конечно, уже не сможет сидеть, поджав ноги, как сейчас. Груди потяжелеют. Он думал о том, как красива она станет, когда наконец забеременеет. Горло сжималось от обжигающего счастья.

И жена замечала, что он смотрит на нее. Она поднимала голову, улыбалась — «элисабетинской улыбкой», как он звал ее про себя: мимолетное движение губ, чуть прикрытые глаза. Он любил элисабетинскую улыбку Элисабет.

Мобильный телефон полицмейстера играет электронную мазурку и успевает повторить ее один, а потом и второй раз, прежде чем рука фон Хаартмана нащупывает у пояса кожаный чехол, в котором лежит телефон.

— Фон Хаартман, — отвечает он все еще немного отсутствующим голосом.

Нам, к сожалению, слышны только реплики полицмейстера. Кроме того, мы можем наблюдать за выражением его лица и действиями, чтобы попытаться составить представление о том, что произносит собеседник.

Риггерт фон Хаартман слушает, наморщив лоб.

— Что ты говоришь, Скугстер? Нашли еще одно тело? — Из динамика телефона доносится слабый треск, фон Хаартман подходит к столу, по-прежнему держа телефон у уха, берет ручку и придвигает лист бумаги. — Говоришь, ее нашли у Кловхаруна? Да, я, кажется, знаю, где это… Ты сейчас в Тунхамне? Катер там? — сдержанно спрашивает он и, очевидно, получает ответ. — Хорошо. Жди там. Я приеду. — Он слушает, бросает взгляд на настенные часы. — Нет, я поеду на своей машине. Прибуду через десять минут.

Он завершает разговор, опускает телефон.

Фон Хаартман спешно застегивает униформы — внешнюю и внутреннюю — и обувается.

В полицейском участке тихо и пусто: Акселина, которая работает в приемной, уже ушла домой. Скугстер и Юслин, вечерние дежурные, оба в Тунхамне.

Риггерт фон Хаартман легко проводит кончиками пальцев по спинке коричневого кресла, словно лаская потрескавшуюся кожу, и поправляет галстук.

Затем быстро покидает кабинет.

УСПОКОЕНИЕ БУДНЕЙ

Кому: полицейский отдел, областное управление

От: полицмейстер, уезд фагерё. полиция

Тема: Обнаружен труп

Женщина, примерно 25 лет, рост 154 см, обнаружена на шхере Кловухарун в заливе Аспшерсфьерден к юго-западу от Фагерё. Одета в летнее платье из х/б ткани с изображением больших желтых подсолнухов, порванное у левого плеча, бюстгальтер, х/б трусы и сандалии. В обоих ушах большое количество серебряных сережек в виде тонких колец. В правой проколотой брови также серебряное кольцо, около 1 см в диаметре. В языке пирсинг с небольшой жемчужиной.

Раны на лице, груди и спине, см. фото в приложении. Вероятно, нанесены птицами, а также возникли в результате ударов о прибрежные камни. Документов не обнаружено.

Господи, благослови будни!

Что бы ни происходило в мире, будни берут свое. Каждое утро работа зовет, и это благословение Божье, ибо, пока руки трудятся,

мысли в узде, а не блуждают, где блуждать не следует. Еще до сигнала радиочасов срабатывает внутренний будильник, унаследованный от матери и отца, а также от бесчисленных предков: это будильник хозяйки, обремененной долгом, — эти часы никогда не останавливаются, тикают беспрерывно. Как бы ты ни хотел спать, выбираешься из постели, идешь в ванную, справляешь нужду, брызжешь водой на лицо, идешь на кухню, наливаешь воды в кофеварку, насыпаешь кофе в фильтр, включаешь радио. Все идет само собой. Пьешь первую чашку кофе, прислонившись к столу и слушая прогноз погоды. Натягиваешь трусы, застегиваешь бюстгальтер, надеваешь старую фланелевую рубашку и рабочие штаны, повязываешь косынку на голову; проверяешь, спит ли малышка, крадешься в одних носках на кухню и суешь ноги в сапоги, чтобы идти в хлев. Выходишь и жмуришься от яркого света нового дня. Коровы мычат.

Слава Богу, Стиг из тех мужей, что выполняют свои обязанности в хлеву, прежде чем пойти на работу. Слава Богу, есть доильный аппарат и цистерна, слава Богу, молоко увозят раз в неделю.

Коровы подоены, выпущены на пастбище, овцы присмотрены — пора готовить завтрак детям. Стиг уехал, сегодня он перестилает крыши нескольких съемных домиков Петтерсона. Виктор и Сара помогают убрать посуду после завтрака, потом их забирает свекровь. Они пока еще делают то, что велено, а скоро все будет иначе, жива еще память о собственных юных годах. Отпускаешь их, проверив, надеты ли спасательные жилеты и резиновые сапоги, — летом так опасны змеи и скользкие прибрежные скалы. Еще успеваешь чуток поиграть с Йенни, вынуть посуду из посудомоечной машины и наполнить ее по новой. Замешиваешь тесто из пшеничной муки и видишь, что маргарин закончился, берешь Йенни в охапку и идешь в магазин. Возвращаешься, а Янне уже принес почту: счет за корма от кооператива. Готовишь обед себе и Йенни.

Так и проходит день, похожий на все остальные.

Так делаешь то одно, то другое, и нет этим делам ни конца ни края.

И есть в этом какое-то успокоение — будни берут свое, что бы ни происходило.

Отдых трудящихся рук — всегда заслуженный отдых. Пока в печи стоит еще один противень с домашним белым хлебом, а Йенни спит после обеда, можно сесть с чашечкой кофе и просмотреть газету. В доме тихо, лишь тикает таймер духовки да жужжит муха. Через открытое кухонное окно из березовых крон доносится болтливый птичий щебет, проплывает рассеянная мысль — что это может быть за птица?

Листаешь газету, просматриваешь заголовки, сводки. Нехватка бюджетных средств вынуждает закрывать на лето больницы. Один погибший в результате столкновения легкового автомобиля и дальнобойщика. Взрыв на шахте: рабочие предположительно под землей. ООН предупреждает о возможности новой миграционной катастрофы.

Не очень хочется думать о большеглазых детях-беженцах с изможденными лицами, опухшими животами, ползающими по губам мухами.

И ты благодаришь Господа за тихую и спокойную жизнь на Фагерё. Благодаришь за то, что есть Стиг и дети.

Делаешь глоток кофе, бросаешь взгляд на духовку, переворачиваешь страницу. Взгляд падает на заголовок среди местных новостей:

ТРУП ЖЕНЩИНЫ ОБНАРУЖЕН НА ОСТРОВЕ АРХИПЕЛАГА

И вдруг на пороге кухни возникает Эльна из Бакки.

Эльна обладает сверхъестественной способностью чуять свежесваренный кофе. Она извиняется: да я только на минутку, хотела напомнить про завтрашнюю физкультуру в клубе «Здоровье», нет-нет, кофе не буду…

Что бы там ни говорилось, в конце концов Эльна усаживается за стол: только если ты сама тоже будешь, выпью полчашечки!