Один счастливый остров
Шрифт:
Однажды утром она пришла убирать каюту Коробейника. У него был выходной, он лежал в койке, раздетый до трусов. Женщина не знала, что он там, однако, оказавшись внутри, выходить не стала, а остановилась у двери, не сводя с Коробейника печального взгляда. Ее глаза были дымчато-серого цвета, как августовское море в сумерках.
Их взгляды встретились, и Коробейник увидел: эта женщина тоже поняла, что он за человек.
В тот день каюта Коробейника так и осталась неубранной.
А обед на «Ойхонне», вопреки обыкновению,
Она родила близнецов. Мальчиков назвали Олави и Эрки. Имена выбирала мать.
К тому времени все документы Коробейника были в порядке и он имел полное право находиться в стране — об этом позаботился судовладелец, старый Абрахамсон с Бусё, обладавший тогда обширными связями.
Коробейник быстро освоился на новых берегах: он был человек находчивый и предприимчивый. У него появилась идея открыть туристическую базу на одном из островов архипелага, где приезжие смогли бы за небольшие деньги жить неделю-другую, без излишеств, но с удобствами. Для осуществления проекта не хватало лишь одного — стартового капитала.
Однажды вечером Коробейнику случилось выпивать в том же кабаке, что и конкурсный управляющий обанкротившейся шахты Фагерё. Адвокат долгое время безуспешно пытался продать шахту вместе с постройками и прочим имуществом, и это дело ему порядком надоело. «Отдам шахту и дома со всеми потрохами за одну марку!» — объявил подвыпивший адвокат своим собутыльникам.
Коробейник, поедающий запеченные макароны за соседним столиком, услышал эту реплику.
Он задумчиво жевал, думая о заброшенной шахте и домиках для рабочих, о которых слышал и прежде.
«Почему бы и нет?» — подумал он.
Абрахамсон и Коробейник сидят в «Америкэн бар». Коробейник, конечно, рассказал Абрахамсону не все вышеизложенное, а лишь часть — он, как уже сказано, человек скрытный. Автор большей частью сочинил историю сам.
— Не знал я, что старик помог тебе с бумагами для гражданства. Он не рассказывал, — говорит Абрахамсон-младший.
— Твой отец был хороший человек, — отвечает Коробейник.
— А потом тебя занесло на Фагерё…
— Я много лет ходил на «Ойхонне» с народом из этих краев. Приехал сюда почти как домой.
Абрахамсон кивает, молчит. Он берет пачку сигарет со стола, но кладет обратно. От выкуренного язык ворочается хуже. Хочется спросить Коробейника, правда ли, что он купил шахту Фагерё за одну марку под выпивку в кабаке, но мысль ускользает, не успевает Абрахамсон додумать до конца. Зачем портить хороший рассказ?
— Можно я спрошу одну вещь? — говорит Абрахамсон.
— Спрашивай.
— Тебя, наверное, иногда тянет… туда, откуда ты родом?
— Да, — отвечает Коробейник. — Каждый Божий день.
— Ты туда ездил? Самолетом-то фьють — и ты уже там!
Коробейник качает
Возвращаясь домой на Бусё, Абрахамсон размышляет о том, что Коробейник сказал напоследок:
— Приемные родители мои были беженцы. Сам я стал беженцем. И некуда мне от этого бегства деться.
«Не понимаю я толком, что ты говоришь…» — хотел сказать Абрахамсон, но промолчал.
Глядя на Коробейника, он понял, что больше ничего спрашивать не нужно.
VII
ПОИСКИ
Девочка, которая у Юдит, пропапа.
Последний раз ее видели, когда она уходила с кладбища на Фагерё, около шести вечера 25 июня. Она была одна, шла по дороге Чёркбрантсвэген по направлению к Стурбю.
Приметы пропавшей: рост около 161 см, светлые волосы, голубые глаза. Робкая и тихая. На момент исчезновения была одета в белое хлопчатобумажное платье с синим рисунком, синюю ветровку и сандалии. Она шла с непокрытой головой, в руках несла белый полиэтиленовый пакет из лавки «Фагерё-Хандель». Всех, кто видел пропавшую девушку, просят обратиться в полицию Фагерё, телефон 351 040, или позвонить по номеру Службы спасения.
Мы взволнованно спешим дальше, чтобы узнать подробности происшествия. Первый пункт: Сёдер-Карлбю, Янне Почтальон.
Мы ищем его дома, но в данный момент он не вскрывает письма, как мы надеялись; кухня пуста, стол вытерт насухо, чайник не кипит на плите. Автомобиль Янне стоит за домом. Почта закрыта, мы напрасно дергаем ручку двери. Заглядываем в окно: ни единой души.
Где же Янне?
Нам ничего не остается, кроме как отправиться в приемную полицмейстера. Или, точнее говоря, в полицейский участок. Там должны знать об исчезновении.
По дороге в Стурбю мы слышим звук работающего турбореактивного двигателя и лопастей, рассекающих воздух. Мы видим вертолет морского патруля, зависший над Ольскойен, — огромную алюминиевую муху с оранжевым носом, брюхом и задом под мерцающим диском пропеллера. На оливково-зеленом корпусе белые буквы: «Frontier Guard», мигают сигнальные огни на носу и хвосте. Вертолет наклоняется, поворачивается к нам хвостовым винтом и уносится над заливом Аспшерфьерден, опустив нос, как собака-ищейка.
Акселина сидит на своем месте в приемной полицмейстера. В ее руках пляшет пара спиц, они негромко позвякивают, стукаясь друг о друга. Приходится тихо кашлянуть, чтобы она подняла голову и обратила к нам равнодушный взгляд, подняв брови:
— Слушаю.
— Можно ли увидеть полицмейстера фон Хаартмана?
— Нет. Его здесь нет. Все ушли.
Спицы снова пляшут: правая набрасывает голубую нить на левую, петля, еще петля, еще петля.
— Где же полицмейстер?