Один шанс из тысячи
Шрифт:
Грицько брезгливо оттолкнул от себя журнал:
— Що ты мени всяку погань суёшь? Бомжив чи що трымаете? Скилькы их тут у вас на казенных харчах-то? Двоэ, троэ?
— Двое, как есть. Один неделю сидит, другой сутки.
— Значить, так, — Палывода опрокинул ещё одну стопку, шумно выдохнул и хлопнул рукой по столу. — Той, якый тыждень, нехай ще посыдыть. А якый добу, гнать в шыю.
— Амнистия йому вид новой влады, — заржал Чупрун. — Давай його сюды, з вещамы на выхид…
Новоиспеченные полицейские успели опростать треть имеющейся горилки, когда Кривогуз представил пред их начальственные очи одного из задержанных —
— За що сидишь, хлопець? — вперив в него мутный взгляд, поинтересовался Грицько.
— Порушення громадського порядку, — грустно вздохнул сиделец.
— О! Це по твоий частыни, — хохотнул Палывода, поворачиваясь к напарнику.
Чупрун икнул, кивнул и грозно нахмурился на задержанного:
— Ще порушуваты будешь?
— Ни, ось ти хрест, — скоренько перекрестился тот.
— Видпущен по амнистии. Пишов вон, — махнул рукой замначальника Крыжодуповского полицейского отделения.
Через секунду амнистированного как ветром сдуло.
— Може, я тоже до дому пийду, панове? — попросил Кривогуз. — Типа, пост здав, пост прийняв, а?
— Видпустымо? — посмотрел Грицько на Степана.
— Нехай хавчика ще з погребу прынесе и йде куды хоче.
— Это мы мигом, — ухмыльнулся «смотритель»…
На следующее утро Грицько проснулся от того, что кто-то настойчиво теребил его за воротник.
— Вставайте, панове. Вставайте, а то не успеете.
С огромным трудом Палывода заставил себя принять вертикальное положение: кое-как сел и свесил с лавки босые ноги. Напротив, на четырех составленных вместе стульях дрых укрытый какой-то рогожей Чупрун.
Жутко болела голова. Перед глазами мелькали картинки. Качающаяся стена, заставленный бутылками стол, чьи-то пьяные рожи, злорадно ухмыляющиеся Флигель и Шварк, орущий благим матом Кукиш…
— Пан начальник, давайте. Ща шнуровские придут, плохо будет.
Гриц медленно повернул раскалывающуюся от боли башку.
Его теребил за плечо давешний «дежурный смотритель».
Начальник полиции попытался припомнить, как же этого деда зовут.
«Кажись, Кривогуз… Ага, точно. Иммануил… Як порося. Дурне призвысько…»
— Чого тоби?
За окном послышался треск пулеметной очереди.
Похмелье, словно рукой, сняло.
Палывода метнулся к зарешеченному окошку.
Вдоль улицы, за палисадником, двигался БТР. Следом, прикрываясь броней и опасливо озираясь, шли вооруженные автоматами люди. Человек пять или шесть. Кто они, Гриц не знал.
— Из банды Шнура, — пробормотал подскочивший к приятелю Стёпа.
— А наши де?
— Сбежали, — пояснил Кривогуз. — Шнуровских, говорят, в два раза больше было.
— И що нам робыты? Вбиють же, якщо побачат.
— Ховаться вам надо, хлопчики.
Грицьцо и Степан повернулись к дедку.
— Куды?
— В камеру, стало быть, куды же ещё?
— А хавчик, а зброя?
Палывода с тоской посмотрел на заваленный снедью стол и прислоненный к ножке «калаш».
— Зброю я в оружейке запрячу. А жрачку потом принесу, типа, кормить вас, как арестантов. Только, давайте решайте быстрее. Мне вас еще в журнал заносить. Типа, как неизвестные в состоянии опьянения…
В камере Чупрун с Палыводой оказались спустя две минуты, без оружия
— О! Нашего полку прибыло, — донеслось от ближайшего топчана. — Под кем ходите, хлопцы?
Единственный обитатель кутузки откинул драное одеяло и, смачно зевнув, уселся на койке.
— Я спрашиваю, под кем, болезные, ходите? Под Кукишем али под Лысобыком?
— Сам ты болезный, — обиделся Палывода. — Кукиш у нас отаман, а Лысобыку мы ще вчора напыналы, аж шерсть летив. И вообще, сам-то ты хто такый?
Собеседник заржал:
— Бывший начальник полиции Крыжодуповки Остап Переляк. Прошу любить и жаловать.
— Це як? — вытаращили глаза «новенькие».
Местный заржал ещё громче:
— Ну, вы, хлопцы, даёте! Вы що, ничего не знаете?
— Откуды нам знать-то?
— Дык, это же всем известно… — Остап перестал смеяться и обвел рукой камеру. — Хорошее мисто, почти санаторий. Я, например, сюды уже третий раз попадаю.
— Зачем? — удивился Грицько
— Затем, что кажный устраивается, как может, — принялся объяснять Переляк. — Тут же чого? Дед Мануил сразу смекнул, що лучшего места, чем полицейское отделение, в Крыжодуповке не найти. Как междувластие, дед тут за всем следит, щобы не спёрли чего-нибудь. А как новая влада приходит, опять же при отделении остаётся. Сюда же в полицию и дрова забесплатно носят, и продовольствие. Деду почёт-уважение, плюс хата и стол, чего ещё нужно для старости? Влада меняется, новый пан-атаман в полицию нового начальника ставит. А старого, спрашивается, куда девать? Ежели выдать, то могут и отомстить потом, мало ли у нас идиотов. А так, в камеру спрятал, и всего делов. Никто ведь и не подумает, что старый начальник в кутузке сидит. Тут-то, я скажу, хорошо, не хуже, чем на воле. Охрана, тепло, кормёжка. Бежать никуда не надо, отоспишься опять же. Недельку-другую тут прокантуешься и — амнистия.
— Так мы, значить, это, — начал догадываться Палывода. — Якого вчора видпустылы, он, получается, теж?
— Ага. Это Петро, из банды Щербанюка. Он до меня начальником был.
— А ты…
— А я из распопинских, — Переляк растянулся на койке и заложил руки за голову. — Эх, не успел отоспаться, как следует. Слишком уж быстро ваших погнали. Только приладился, сел, а чую, уже выходить. Слушай! — он неожиданно вскинулся и вопросительно посмотрел на сокамерников. — А давай, вы заместо меня сегодня на волю пойдете? А?
Приятели переглянулись и синхронно выдали:
— Ни, по очереди значить по очереди.
— Ну, нет так нет, — Остап «тяжко» вздохнул и вытащил из-под матраса засаленную колоду. — Может, тогда в дурачка перекинемся?
Размышления длились недолго.
— Раздавай, — махнул рукой Палывода…
США. Штат Вашингтон. Бремертон (6.12.2018 г.)
— Успеете?
— Должны.
Два адмирала медленно шли по причалу. Свита следовала в десяти шагах позади. Слева и справа нависали громады авианосцев. «Карл Винсон» и «Джордж Вашингтон». Ещё два — «Теодор Рузвельт» и «Джон Стеннис», пришвартованные у соседних причалов, начальник военно-морских операций Джон Ричардсон и командующий Третьим флотом Джон Александер успели проинспектировать до обеда.