Один в чужом пространстве
Шрифт:
Hg2 Sb2 07 (756,61)
196,01274+1–0,002%
№ 4 — 19
30, 23 kg
99,99
cherry
Cherry!.. [11] Да не останься ничего, кроме этого слова, и то стоило ползать на карачках по грязи, не спать и мерзнуть!
Cherry!.. В какой бы связи с остальными знаками ни находилось это слово, оно было именно тем, что я неосознанно искал в «фольксвагене». Не прочесть его сразу было так же непростительно, как соглашаться перевозить груз в чужом
11
Cherry (англ.) — вишневый.
Вне всякого сомнения, записка приближала меня к этой тайне!
— Алло, Валерия?.. Извините, что разбудил…
— Что-нибудь слу…
— Нет, нет, все нормально! Мне нужно срочно увидеться с Толиком.
— С кем?
— С вашим импресарио. Я жду его на… ближайшем рынке.
Назначая место встречи, я руководствовался аксиомой «самое приметное место — самое неприметное», хотя риск, конечно, был. В платном туалете неподалеку от рынка я привел себя в надлежащий вид: побрился, отмыл от грязи кроссовки, и хоть не дышал свежестью, как майская роза, но в толпе ранних покупателей ничем не выделялся. Зная Валерию, я был уверен, что она разыщет Толика быстро и, прохаживаясь между торговыми рядами, держал входы в павильон под постоянным контролем.
Рынок поражал изобилием. Несмотря на безбожные цены, покупатели подолгу не торговались, зато позволяли себе придирчиво выбирать продукты, почти не отличавшиеся по качеству. Я околачивался здесь уже час и наверняка примелькался, поэтому вынужден был обзавестись полиэтиленовым пакетом и, обходя старушек с овощами и фруктами, покупать что-то в мизерных количествах.
К тому времени, когда явился импресарио, пакет был наполовину заполнен яблоками, апельсинами, зеленью, виноградом и еще черт знает чем — всем понемногу.
— Вы на машине? — поздоровавшись с Толиком за руку, спросил я.
— А як же!
— Пройдемся, — я направился к цветочному ряду (не стоять же на виду!). — Толик, вчера вы сказали Валерии, что встретили знакомого физика…
По его оглядке, по чуть заметному, осторожному кивку в ответ я догадался, что Валерия наставляла его не задавать лишних вопросов, во всяком случае, он не без видимого удовольствия примерял на себя маску шпиона.
— Расслабься, — подмигнул ему я, переходя на «ты», — все о'кей!.. Ты не мог бы меня с этим физиком свести?
Я вовсе не был уверен, что мне нужен именно физик: формула на обрывке листка была явно химической. Но Европейский конгресс, участники которого жили в «Ленинградской», подсказал мне решение. «Нет, так нет, — рассудил я, — чем черт не шутит? Встретил он его в гостинице (я еще отметил тогда, что плащ Толика не намок, значит, под дождем они не стояли), а раз тот имеет отношение к конгрессу — глядишь, и разберется, с чем эту "вишню" едят!»
— Та мог бы, чого ж ни? —
Говорил он неуверенно, это меня насторожило:
— Он живет не в Киеве?
— Та ни, кыйивськый вин…
— Он участник конгресса?
Толик посмотрел на меня, как на придурка, улыбнулся:
— Та кому вин на цьому конгрэси потрибэн?.. Он там знайомых шукав. У мэнэ двадцать пьять карбованцив заняв, та и пишов. Пье дуже цэй хфизык. Горилку пье.
Это было и хорошо, и плохо. Плохо не только для физика, но и потому, что его можно было не застать в здравом уме и твердой памяти. Хорошо — потому что из пьющего легче вытянуть нужную информацию.
— Дэсь був телефон… — Толик достал из кармана потрепанную записную книжку,
— Вызвони его, Толик, — попросил я. — Очень нужно!
— Ага, ось… Корзун Александр Иванович, доктор физычно-матэматычных…
— Доктор?! — сочетание столь высокой научной степени с пристрастием к алкоголю и выпрашиванием четвертаков у знакомых администраторов произвело на меня ошеломляющее впечатление. — Звони!
Я купил две белые и одну красную розы на длинных ножках и вернулся к Толику.
— Отвезешь меня в какое-нибудь тихое кафе с выпивкой. Есть тут такое?
— Як грязи! — заверил он.
— Пригласи его под любым предлогом.
Мы вышли на улицу, где среди множества машин стояла знакомая 17–24. Я скрылся в салоне; Толик направился в телефонную будку. Говорил он долго — это обнадеживало, по крайней мере, означало, что физик дома и в состоянии ворочать языком. Отъехала грязная «победа», перекрывавшая обзор, и я увидел импресарио в будке. Поймав его взгляд, быстро щелкнул себя по подбородку, полоснул ребром ладони по шее, растопырил большой и указательный пальцы, что на языке, понятном во всем мире, означало: «Пусть не сомневается: напою под завязку!» Толик кивнул…
— Усэ гаразд! — сказал бодро, вставляя ключ в замок зажигания.
— Спасибо.
— Та нэма за що, — повернувшись назад, он аккуратно вывел «волгу» со стоянки и выехал на улицу. — Я вас в кафе отвезу, вин як раз там рядом живэ.
— Как он выглядит, этот Корзун? Импресарио задумался, пожал плечами:
— Такий… лет пятьдесят, вэлыкый, сывый. В окулярах… Та я ж вас познайомлю!
— Нет. Ты там не маячь. Я его сам узнаю.
Толик свернул на площадь и стал забирать круто вверх по булыжной мостовой.
— А вы в милиции працюетэ? — не удержался от вопроса.
Либо он был простаком, либо — хитрецом. Я склонялся к первому, но, скорее всего, в нем уживались тот и другой. Такие умеют вертеться, не зарываются, у них масса знакомых — талант общения позволяет им легко обрастать нужными связями и пользоваться расположением. Думаю, и химик знакомый у него бы нашелся, а уж завмаг местного супермаркета наверняка лучший друг! Их свобода и независимость держатся на двух главных качествах, покладистости и неспособности обижаться. Я люблю таких людей, с ними легко и просто.