Один в поле не воин
Шрифт:
Попытка добиться справедливости по-хорошему превратилась в мелкий недо-вооруженный недо-бунт. С таким сбродом Сателлит не захватишь. Да Медведь и не собирался ничего захватывать. Хотелось всем миром мирно победить… А теперь выходит, что это никому не нужно, кроме горстки людей. Может, и вправду он всё с самого начал делал неправильно? Но, как тогда правильно? Как Рентген? Так ведь Рентген теперь сам преступник почище других, сидит в камере собственной конторы. Медведь был уверен, что посадить весь Ареал невозможно, и попытался поднять всех на праведную и вполне мирную борьбу за их же права, а оказалось, что в действительности в этих самых правах никто особо не нуждается. То ли их устраивает существующее положение вещей, то ли своя рубашка, как всегда, оказалась ближе к телу. И вновь всё, как обычно: совсем небольшая кучка людей рулит огромным аморфным стадом. А другая небольшая кучка пытается это стадо освободить. Так, может, он
Здоровяк недовольно фыркнул и решительно отогнал от себя пораженческое настроение. Ерунда. Это просто в нём говорят усталость и обида. Жить осталось всего ничего, вот он и куксится. На самом деле всё не так. Просто времени прошло мало, люди не успели осознать то, за что он ратует. Нужно продолжать радиотрансляции, и народ поймет, что сила в единстве. Пока у ОСОП всего три десятка сторонников, остальные уже разбежались, но это пока. Народ обязательно сплотится ради общего блага, все же понимают, что так жить нельзя, время скоро придет. Однозначно. Медведь утоптал ногой землю вокруг бревна и махнул Базальту рукой:
– Сворачиваемся! Обеденный перерыв – священное таинство, пропускать его суть ужасный грех!
– Идите, – ответил тот, засыпая грунтом удерживаемое Расом бревно. – Мы сейчас с этим пнём закончим и догоним. Две минуты!
Медведь кивнул, повесил на грудь стоящий неподалеку «Печенег», собрал инструменты и направился к Базе. Здоровяк принялся взбираться по лестнице, и едва его глаза достигли уровня крыши, как он первым делом столкнулся с Фантиком, поджидавшим его в засаде за ящиком с гранатами к АГС. Кролик немедленно уставился на майора немигающим взглядом лишенных зрачков желтых глаз, словно собирался продержать человека на лестнице бесконечное количество времени. Здоровяк хотел было слегка наподдать наглецу лопатой, но кролик был настороже и ловко увернулся, не переставая таращиться на майора. Медведь вздохнул и влез на крышу, заранее ожидая продолжения сеанса гипноза за обедом. Внутри Базы его неприятности продолжились. Так как вход в Базу теперь осуществлялся через крышу, сразу под выходным люком Айболит оборудовал тамбур. И сейчас прилегающее к тамбуру пространство блестело отдраенным до блеска линолеумом, появившимся тут неделю назад. Его достали из какого-то вдребезги разбитого склада. Перед выходом в красноречивом намеке красовались чистые «берцы» сорок восьмого размера. Пришлось снимать «Эмку», а потом ещё и переобуваться в чистую обувь. Медведь, кряхтя, зашнуровывал армейские ботинки и думал, что три бабы и военврач – это слишком много для такой маленькой Базы. А ведь скоро их станет ещё больше, после того, как Спецотряд вытащит из плена Кнопку…
Перед тем, как отправиться на камбуз, майор спустился в медотсек. Айболит колдовал над перемотанным бинтами Шорохом, ему помогала Лаванда. Значит, обедом рулит Бэмби, и избежать её общества сейчас не получится. Отлично… Медведь совсем сник. Сейчас начнутся большие грустные глаза, и поесть по-человечески не удастся. Здоровяк подошел к койке Шороха и взглядом поинтересовался у Айболита, каково состояние раненого. Тот лишь молча покачал головой. Стало быть, всё ещё хреново. И Выброс не начинается, как назло. Майор осторожно достал из кармана небольшой сине-жёлтый цветок и вложил его в неповрежденную ладонь Шороха.
– С праздником тебя, Шорох, – тихо произнес Медведь, и к цветку добавилась детская шоколадка.
– Извините за бестактность, – Лаванда со шприцом в руках остановилась возле раненого. – Могу я узнать, о каком празднике вы сейчас говорите?
– Сегодня второе августа, – здоровяк несильно сжал Шороху запястье в знак рукопожатия. – День Воздушно-Десантных Войск. Шорох в ОСОП из ВДВ пришел. Он любит этот праздник. Мы всегда его поздравляем. Давай, Шорох, выкарабкивайся! Рас Третьего дня килограмм шоколада добыл. Не придешь в себя в ближайшие пару дней – мы всё сожрём.
Лаванда грустно улыбнулась и сделала раненому инъекцию. Подошел Айболит с медкартой в руках, сверился с хронометром и принялся менять медицинские меты,
– Внимание всем, – вызов Капкана застал его на полпути к камбузу. – Фантик предупреждает о Выбросе! Повторяю, скоро Выброс! Через минуту дам официальное предупреждение.
Из-за подготовки Базы к Выбросу обед перенесли на полчаса. Входной люк загерметизировали, систему вентиляции перевели на замкнутый цикл, аппаратуру обесточили. Погашенное электрическое освещение заменили нефтяными светильниками, и вскоре давно ставший привычным хлопок сгорающего генератора возвестил о начале долгого и муторно-болезненного ожидания. Всё вокруг посерело, в мозг ввинтилась знакомая до чертиков слабая нудная боль, и Медведь побрел в столовую. Обед проходил молча. Фантик залег в спячку, Айболит наскоро побросал пищу в желудок и заторопился в медотсек, за ним последовала Лаванда. Вскоре по своим комнатам разошлись остальные. Воспользовавшись тем, что они остались вдвоем, Бэмби применила к Медведю крайне нечестный и по-женски подлый приём: предложила вторую порцию каши. Выхода не было, и здоровяк оказался вынужден продлить время обеда.
– Я всё равно не буду с тобой разговаривать, – на всякий случай предупредил её Медведь, обжигая суровым взглядом, и попытался жевать быстрее.
– Почему? – обиженно поинтересовалась Бэмби, с болезненной гримаской потирая зудящие под Выбросом виски.
– Потому что ты хуже Фантика, – отрезал здоровяк. – Он просто таращится на меня преданными глазами, а ты вдобавок к этому выглядишь так, как будто я обещал на тебе жениться, раз пять обманул и теперь собираюсь жениться на твоей подруге. А у тебя нет подруги!
– С подругами мне не везет, – согласилась Бэмби. – Зато им со мной повезло, никому не случилось отправиться за компанию в Ареал. – Она погрустнела ещё сильнее: – Наверное, я приношу людям несчастье…
– Ещё какое! – немедленно подтвердил Медведь, орудуя ложкой. – Особенно мне! Ты заноза!
– Не только вам, – Бэмби совсем скисла. – В Москве, помнится, у Юльки журналистская жизнь не клеилась, да и личная не особо… Здесь и вовсе всё плохо: я с Кнопкой подружилась – её арестовали. Только с Лавандой общий язык нашли – у неё Туман пропал, и ничего о нем не известно. Вот и с вами что-то случилось… Больше всего, наверное, Ане не повезло. Она вообще пропала, никто не знает, что с ней. Может, убили её из-за меня. Она ведь меня всегда защищала, без её помощи я бы тут не выжила. А могла бы просто продать за полтора миллиона и радоваться сытой жизни. Вокруг меня всем не везет…
– О, как мы себя любим! – съехидничал майор. – За полтора миллиона! За полтора миллиона только девственниц продают. Сейчас, когда твоего Прокопенко взяли, цены ещё сильнее вырастут.
– Я знаю… – тоскливо кивнула она. – Мне и без Прокопенко нигде спокойной жизни не будет.
– Чего? – поднял брови Медведь. – Ты стоишь полторашку?! В смысле, ты до сих пор того… это с такими-то сись… с такой фигурой?! Ах ты, вонючка! – Он облизал ложку, взял её в руку, словно молоток, и принялся вытаскивать из-за стола свою могучую тушу. – И ты ещё вертелась вокруг меня в таких нарядах! Чуть не довела до греха старого развратника, твою душу так! – Он ринулся на неё, занеся ложку для удара. – Да я тебя сейчас этой ложкой насмерть забью!
От ужаса глаза Бэмби расширились вдвое, и она рванула бегом, скрываясь в коридоре Базы.
– Завтра же поедешь в Сателлит! – грозно проорал ей вслед здоровяк. – Я тебя там лично продам! За два миллиона! Полторашка согласно тарифу и ещё полмиллиона – наценка за глупость! Дура!
Стук ботинок стих вдали, послышался звук захлопывающейся двери, и Медведь отправился доедать добавку. Охренеть, блин! Чуть не нагадил на старости лет, вовремя Паутина подвернулась… Это ж пришлось бы жениться, как, вашу душу так, честному человеку! Да если бы он хотел жениться, то к своим сорока двум уже десять раз бы успел развестись! Дурное дело не хитрое! Вон их сколько вокруг шастает, каждая вторая ради штампа в паспорте лучшую подругу в Ареал продаст! Особенно те, кому уже стукнуло тридцать, эти и на двух подруг не поскупятся! Нынче особо замуж не берут! А всё почему? Потому что не бабы пошли, а сплошной хлам! Ни внешности, ни души, одно лишь раздутое до небес самомнение. Куда вообще русские девки-то делись? Везде табунами ходят какие-то кривенькие, черненькие и страшненькие. И крашеные в мерзкие, совсем не родные цвета. Да, именно! – Медведь обличительно покивал в такт железным аргументам. – В неродные! Он вообще где живет? В России или где-нибудь на Синайском полуострове?! Кругом черно-рыже-каштановый кошмар с черными глазами! Даже блондинки вокруг крашеные, куда настоящие-то пропали?! Их же ещё двадцать пять лет назад полно было! Нет, его точно переселили куда-то в Азию однажды ночью, и не стали предупреждать. С тех пор он там и живёт! Вздрагивая от ужаса при взгляде на бегающих вокруг него табунами шамаханских цариц.