Один за двоих
Шрифт:
— Не могу знать.
— Для чего ты пробрался в Нарланд?
Разговор закольцевался.
— Оказать помощь мятежникам.
— А может, ты сговорился с нарьягами еще в междумирье? Знаешь, что грозит тебе за измену?
— У меня гражданство Штормзвейга. Между Нарголлой и междумирьем подписан договор о прекращении военных действий.
Договор не подписан и не будет. Наверняка, кто-то из мятежников проболтался о бойне в «Грандкарине». Тогда я точно смертник.
— Откуда тебе известно о мировом соглашении? Все держалось под секретом. Ты покинул
— От моей девушки, Аделины Умано.
— Дочери Ринарио Умано?
— Да, господин капитан.
— Где ты сговорился с нарьягами?
— Я не сговаривался с нарьягами.
— С какой целью 15 ноября 973 года Корд Райт прибыл в Штормзвейг?
— Какое это имеет отношение к делу?
— Отвечай!
— Он прибыл… прибыл, чтобы убедить меня вернуться в расположение части, — впервые мой голос дрогнул.
— Как он оказался в Нарланде?
— Его захватили в плен нарьяги.
— Вот как? А у нас другие сведения. Тебе известно, что 5 июня того же года подполковник Райт был в Нарголле?
— Нет, не известно! Какое это имеет значение?
— Тогда ничего не смогли доказать, но есть данные, что Райт имел отношение к поставкам оружия нарголльской армии.
Какая мразь! Этого я не могу стерпеть:
— Сукин сын! Не позволю чернить память моего брата!
Вскакиваю и, сбив локтем настольную лампу, перепрыгиваю через стол. Капитан Рэндел шарахается от меня, маленький и сухопарый, но он вовсе не испуган. Напротив, кажется очень довольным, что удалось пробить стену моего самообладания, хитро и насмешливо щурится, дергает верхней губой, обнажая ровные желтые зубы.
Сержант и стенографист оттаскивают меня от следователя. Выворачивают плечи так, что скрипят кости, а я чуть не вою от боли. На запястьях защелкиваются тугие наручники.
— Сядь. Отвечай на вопрос.
С трудом перевожу дыхание.
— Я не помню, какой вопрос вы задали, господин капитан.
Прихожу в себя, понимая, что моя дурацкая вспышка может очень навредить. С особистом лучше не ссориться.
— Светлова Татьяна рассказала, что ты был в близких, дружественных отношениях с нарьягом. Он обучал тебя языку. С какой целью?
Урод! Пока мы с Жаном устраивали раненных мятежников, успел допросить измученную, подавленную горем Таню.
— Я хотел лучше его понимать.
— Повторяю вопрос, с какой целью?
— Мне нечего ответить. Никакой определенной цели не было.
— Тебе лучше ничего не скрывать, Райт, — с угрозой произносит Рэндел, — Слишком уж многое говорит против тебя.
— Я не военнослужащий и нахожусь не под вашей юрисдикцией.
— К сожалению, порталы перекрыты, и мы не может запросить данных о тебе, а идентификационный номер ты предусмотрительно потерял. Но это не поможет тебе нас обмануть.
— Я не обманываю, господин капитан.
Он улыбается бледной, ничего не значащей улыбкой.
— Нам еще предстоит разобраться в этом. Сержант, уведите его.
Оставшиеся
Узкая щель под потолком заменяла окно, необструганное бревно — койку. Два раза в день приносили жидкую баланду, куда сердобольный сержант старался подложить куски мяса. Наручники, правда, сняли. Я провел в каземате двое суток, изнывая от безделья и глухой подсердечной тоски.
На третий день меня снова повели на допрос. Ни в чем не виноватый сержант защелкнул за спиной наручники и втолкнул в уже знакомое помещение с большим столом и слепящей глаза лампой.
Я сощурился, не имея возможности закрыться от яркого света. За столом двое, лиц не видно, но знакомый голос расставляет все по своим местам.
— Господин Райт, как вы себя чувствуете?
Капитан выходит из тени, теперь я отлично вижу его узкое, как у хорька, лицо, поры на носу, уже наметившуюся лысину.
Я едва удерживаюсь от колкости. С чего бы это такая вежливость? Решил сыграть добренького следователя?
— Отлично, господин капитан.
— Выспались, отдохнули?
Теперь я уже ничего не понимаю. Что это с ним?
— Да, господин капитан.
— Ну что ж, вы можете быть свободны.
Сказать, что я удивлен, означает не сказать ничего. Ошеломленный неожиданным поворотом дела, пытаюсь собраться с мыслями. Особист по-своему понимает мое молчание.
— Вы, видимо, ждете извинений? Я готов принести их. К сожалению, от оплошности никто не застрахован. Имела место служебная ошибка, но все выяснилось. Вы можете быть свободны, господин Райт.
Сержант снимает с меня наручники. Я повожу плечами, вывернутые суставы слегка отзываются на движение.
— Могу узнать, кому я обязан свободой? — спрашиваю я.
— Получены новые сведения, — на удивление охотно отзывается Рэндел, — ваш друг Константин Краснов пришел в себя и дал показания. Мы вычислили шпиона Ромари Алвано.
— Кто это был?
— Теперь уже неважно, но если вам так хочется… — пожимает плечами капитан, — вы знали этого человека под именем Вера Строгова. На самом деле ее имя Эльви Крайер, член террористической организации «Лефтхэнд».
Мне кажется, что сердце в груди останавливается, в висках молоточками хрустальный звон. Как все просто оказалось. О моем визите на аэродром знали трое, в их числе и Вера.
— Она мертва?
— По всей видимости. Командор Алвано умеет заметать следы. В каземат, где находилась Крайер, попал осколочный фугас. Никто не выжил.