Один зеленый цвет
Шрифт:
– Зря вы сторонитесь Суини, - сказал Перселл.
– Он этих Лейси и Мерфи тоже не слишком жалует. Меня больше беспокоит, что предпримет отец Финнеган.
– Будет вам палки в колеса совать.
– Это я знаю, только никак не пойму, что тут причиной.
– Им невмоготу, когда людям весело, - ответила она, единым махом разделавшись со всеми.
Перселл уже свыкся с таким нехитрым ходом мыслей. И не стал возражать Салли.
Когда они прощались, Салли сказала: - Народ у нас - хуже некуда. Наших хлебом не корми, дай только на чей-нибудь счет языки почесать.
–
– Это само собой... И пусть бы их, а вот что они на ваш счет треплют...
– И что же на мой счет...
– А то, что вы часто домой меня провожаете.
– А-а...
– только и нашелся он.
Поначалу отец Финнеган как будто приветствовал идею создать комитет.
– Рад, очень рад, что вы обратились ко мне, Перселл, - сказал он, предлагая ему сесть.
– До меня доходили слухи о ваших стихийных сборищах...
– Надеюсь, не плохие, отец мой.
Сдержанная улыбка: - Увы, отнюдь не хорошие.
– Мне очень жаль.
Перселл объяснил цель своего визита, перечислил по именам членов комитета.
– Я надеялся, что вы обратитесь ко мне или к отцу Кин-нану с просьбой быть вашим председателем.
– Мне жаль, но хор уже выбрал комитет.
– Понимаю. Однако такие дела нельзя пускать на самотек. Я полагаю, вам известно, что в подобных случаях следует предварительно посоветоваться со мной.
– Нет, отец мой.
– Еще не завершив фразы, Перселл понял, что кривит душой.
– Мне кажется, что вы не хотите советоваться с кем-либо из нас относительно кружка. Это что у вас - такая негласная политика - не советоваться с нами?
– Вовсе нет, отец мой. Кстати говоря, мы собирались в самом что ни на есть узком кругу и запросто. Именно потому, что наши спевки приняли такой размах, мы и решили назначить комитет.
Седые волосы отца Финнегана торчали колючим ежиком над его угрюмым лицом - с каждой минутой оно все сильнее темнело.
– Общепризнано, что любые начинания общественного характера не мыслятся без участия человека, способного обеспечить духовное руководство. Я преисполнился глубокой тревоги, узнав, что подобная мысль даже не приходила вам в голову.
– И впрямь, я совершенно упустил из виду, что и такое немудрящее общественное начинание, как хор, немыслимо без духовного руководства, отец мой.
– Там, куда без разбору стекается молодежь обоего пола, необходим надзор. Одним пением дело не обойдется. Будут и танцы, и выпивка. Я уже тридцать лет священник, Перселл, и понимаю, что к чему. И вы понимаете. Вам не хуже меня известно, к чему это ведет. Когда вы заканчиваете спевки?
– Около одиннадцати. Изредка позже.
– Около одиннадцати. И в такую-то пору юноши и девушки идут домой по три, по четыре мили полями! Вы можете поощрять подобные прогулки. Я - нет.
– При всем моем уважении к вам, отец мой, я не вполне понимаю, что изменится, если председателем нашего комитета станет священник. По правде говоря, я не понимаю, как спевки могут повлиять на нравственность молодежи нашего прихода - разве что улучшить ее, дав им какое-то занятие в свободные вечера.
– А также дав им возможность встречаться,
– А разве им нельзя встречаться?
– Можно, если за ними будет надлежащий присмотр. И о том судить не вам, Перселл, а мне.
Перселл понял, что пора хоть в чем-то пойти на уступки. Слишком много сил сплотилось против него. Он не понимал, чем навлек на себя их гнев, но спиной чувствовал, как против него исподтишка строят мелкотравчатые козни.
– Если вы скажете, к каким мерам предосторожности нам следует прибегать, отец мой, - сказал он, - мы с радостью последуем вашему совету.
Отец Финнеган принял капитуляцию как должное. Он все обдумает и даст Перселлу знать. Всем своим видом отец Финнеган показывал: он настолько уверен в своих силах, что может проявить терпимость. Вскоре Перселлу пришлось вновь столкнуться с отцами города в связи с тем, что на центральной площади намеревались возвести памятник повстанцам 1798 года {Восстание против английского господства в августе - сентябре 1798 года.}. Какое отношение имел Балликонлан к восстанию, Перселлу было не вполне ясно. Однако ни у кого из собравшихся этот факт сомнения не вызвал. В председательском кресле восседал отец Финнеган. Мерфи в своей речи напомнил, что многие сыновья и дочери Балликонлана пали в героической борьбе и поэтому мы не можем забыть о крови, пролитой нашими мучениками; об этом вопиет каждый зеленый луг, каждый булыжный проулок. Не было поколения, в котором патриоты не вставали бы на борьбу за свободу родины, и не приведи господь нам дожить до того злосчастного дня, когда Ирландия забудет своих героев. Мерфи, и сам общепризнанный патриот, говорил горячо и убежденно. Разработкой проекта, разумеется, будет руководить Гэльская лига, зато почетная обязанность собирать пожертвования открыта каждому. Перселлу поручили музыкальную программу в приходском клубе, гвоздем которой должен быть его хор. После собрания Мерфи неожиданно предложил. Перселлу подвезти его.
– Благодарю вас, но мне хочется пройтись, - вежливо отказался Перселл.
– Я хотел: бы переговорить с вами о хоре, - сказал Мерфи.
– Вы разумеется, можете рассчитывать на мою помощь. Не хочу хвастаться, но я человек влиятельный. В деловых вопросах я дока, чего не могу сказать о музыке. Жизнь прожил нелегкую, не до того было...
Перселл понял, на что тот намекает, и улыбнулся.
– Очень любезно с вашей стороны, - сказал он.
– Но, по-моему, мы обойдемся своими силами.
– Ум хорошо, Перселл, а два лучше, - сказал Мерфи.
– С музыкой вы управитесь, а делами кто заниматься будет?
– Комитет... по своему разумению. И лучше тут ничего не придумаешь.
– Дело есть дело. Зря вы отказались от моей помощи - прокидаетесь. Кстати, мне давно хотелось поговорить с вами. Ваш хор мог бы и мне кое в чем помочь - и мы были бы квиты. В Балликонлане ни одно дело без меня не обходится.
Перселл понял, что Мерфи следует ответить самым что ни на есть решительным отказом - иначе от него не отвязаться. Он собрался с духом - он знал, что обретает в лице Мерфи врага, и врага могущественного. Ему было ясно, что в их отношениях наступает решающий момент.