Одиннадцатая могила в лунном свете
Шрифт:
Мы с Рейесом вернулись в осязаемый мир, и я вскочила на ноги. Вся улица была усеяна ранеными людьми. Прямо на дороге лежала какая-то женщина. Из нее фонтаном била кровь, а из шеи торчал осколок стекла. Другие кричали и разбегались в разные стороны. На лицах виднелись следы крови, но в целом серьезных травм не было.
Я присела рядом с Шоном. Он лежал на девочке, словно хотел ее защитить, вот только глаза его неподвижно смотрели в небо.
Я коснулась лица Шона. Сначала исцелю его, потом девочку. А после
— Это запрещено, — послышался знакомый голос.
Оборачиваться я не стала. На меня уже давила совместная энергия Михаила и его шпионов вкупе с энергией нескольких пришедших на подмогу ангелов. Дышать было почти невозможно.
— Они погибли из-за сверхъестественного дерьма и заслуживают, чтобы им вернули жизнь.
— Тебе дозволено вмешиваться, только если душа еще не освободилась. Не покинула свой сосуд и не вошла в Царствие Отца.
Я встала и повернулась к архангелу.
— Они умерли не по естественным причинам. Вина за это лежит на боге. На всех нас.
В руках Михаила появился меч.
Рейес достал свой, а черные крылья медленно сложились за широкой спиной.
— С тобой у нас разногласий нет, Рейазикин.
Рейес алчно улыбнулся:
— Еще как есть.
— Ты забыла, где твое место, — снова обратился ко мне Михаил. — Здесь ты всего лишь жнец. У тебя нет права пользоваться божественными силами в мире, где уже есть свой Бог. Это… — Он посмотрел вверх, словно подыскивал подходящее слово. — Это нечестно.
— А мне плевать.
— Ты согласилась на эти условия, когда стала здесь порталом.
— Я не соглашалась на то, чтобы Иегова стирал мои воспоминания, — возразила я, высасывая из пальцы аргументы, чтобы найти хоть какую-то лазейку.
— Вообще-то, соглашалась. Ты заключила сделку. Иегова отсылает мятежника в твою тюрьму, а не в ад, который Он создал для него, а ты до конца отведенного срока служишь порталом на земле.
— Ага, Мэлдисан говорил то же самое. Но зачем отнимать у меня воспоминания?
— Знания о том, откуда ты родом, могли повлиять на твои обязанности.
— Каким макаром?
— Отец считает это испытательным сроком. Если ты не сможешь подчиняться Его законам, тебя изгонят из этого мира. Лучший способ убедиться, что ты следуешь правилам, — забрать у тебя память о том, кто ты и что совершила. В своем измерении ты сотни тысяч лет вела войну, из которой вышла победителем. Да, ты утверждала, что жаждешь мира, но все-таки победила. И эти знания могли повлиять на решения, которые ты принимаешь здесь. Точно так же, как они влияют сейчас. — Меня затрясло от злости, и Михаил добавил: — К тому же, это была твоя идея.
От недоумения я нахмурилась:
— С чего мне так поступать
— Знаешь ли ты, что делает война с живым существом, пусть даже таким могущественным, как ты? Остаются мучительные воспоминания. Возможно, ты такая, какая есть, потому что у тебя нет этих воспоминаний. Возможно, ты хотела забыть о том, как поступала ради вкуса победы.
— В смысле? А как я поступала?
Подошел Рейес и взял меня за локоть.
— Это не моя забота. Меня заботят лишь твои поступки в этом мире. В том числе твое решение вернуть душу, что уже освободилась и покинула свой сосуд. Это запрещено.
— Эти люди не погибли бы, если бы их не убил Эйдолон. А значит, эту ситуацию нельзя регулировать обычными правилами.
— Не тебе это решать.
— Значит, — я присела совсем рядом с девочкой, — если я верну этих людей, меня изгонят?
— На веки вечные.
От ярости меня опять затрясло, да так, что застучали зубы.
— Датч, — позвал Рейес, пытаясь привести меня в чувство.
Я ощущала, как в нем тоже клубится гнев, натягивая кожу в жажде вырваться на свободу. Но еще я чувствовала беспокойство. За меня. За Пип.
В ожидании ответа Михаил склонил голову набок.
Вот только бурлящая во мне ярость вдруг вырвалась наружу. У меня в руке появился меч, и одним молниеносным движением я нанесла архангелу удар.
На его груди появилась длинная красная полоса, и я почувствовала, как мои губы растягиваются в улыбке.
— Так вот как это делается, — завороженно пробормотала я.
Порез оказался глубоким, но Михаил и бровью не повел, зато вся его армия обнажила мечи и приготовилась к битве. То же самое сделал и Рейес.
Еще секунда, и я бы вызвала собственную армию, но вдруг до меня дошло, что я творю. Рискую невинными существами, потому что… Почему? Потому что разозлилась? Потому что меня избаловали? А теперь я закатываю истерику, потому что не получила того, что хочу?
Может быть, все они правы. Может быть, я действительно бог войны. Жажду войны и живу только ради нее. Да уж, безответственнее не придумаешь.
Я встряхнулась и посмотрела на Михаила:
— Ты передал мое послание Иегове?
— Да.
— И что теперь?
— Он встретится с тобой на поле битвы. Назови лишь место и время.
Вконец офонарев, я застыла. На поле битвы? То есть меня ждет сражение? С Иеговой? С Богом, блин?! С тем самым Богом, которому я с детства поклонялась, и с которым разговаривала, когда никто больше не слушал? Меня учили, что где-то там Он всегда за мной присматривает.
И все же я кипела от злости. Зачем нужна такая сила, если постоянно ее подавлять и держать взаперти, когда с ее помощью можно сделать столько хорошего? Страшно захотелось сказать что-нибудь очень дерзкое, но на ум ничего не пришло.