Одиночество вдвоем
Шрифт:
– Тогда вернись к уборке, книжный червь, и не лезь, - рычит, вытирая пот со лба.
Дилан поднял брови, немного наклонив голову:
– Как ты, блять, меня назвал?
– спрашивает, усмехнувшись.
Я обеспокоено поднимаю голову, замечая, что выражение лица Дилана изменилось. Он больше не усмехается. Парень так не терпит оскорблений?
– Эви, - отчим дергает меня, но я лишь стону, сжимая ткань свитера, который висит на мне, как мешок.
– Эви!
– он повышает голос.
– Идем!
– сильнее дергает за руку.
Я поднимаю
Плевать, что мы на людях. Господи, всё равно, просто дай мне сесть обратно, дай набраться сил, и я пойду за тобой.
Мне больно, пожалуйста, дай мне посидеть.
Выпрямляюсь. Вынуждаю себя встать прямо. Мужчина пыхтит так, будто только с пробежки. Дает мне мою спортивную сумку, отпуская локоть. Улыбается, довольный тем, что я, наконец, взяла себя в руки. Я не смотрю на Дилана, который слишком открыто пялится на меня, пока я перекидываю ремень сумки через плечо, стискивая зубы. Отчиму не нравится, что парень смотрит на меня. Мне это тоже неприятно, поэтому, бросаю на Дилана взгляд, пытаясь наполнить его раздражением, но не выходит, поэтому вновь опускаю глаза.
– Идем, Эви, - мужчина кладет ладонь мне на плечо, заставляя двигаться.
Я пытаюсь идти быстро, но все равно качаюсь из стороны в сторону. Мужчина молча идет рядом. Мы выходим на дорожку между стеллажами, и я делаю очередную ошибку, ибо поворачиваю голову. Смотрю в сторону Дилана, который продолжает стоять на месте, по-прежнему сложив руки на груди. Опустил взор. Хмурит брови, мельком взглянув на меня, но я резко отворачиваюсь, ускоряя шаг.
Мое сердце сжимается от боли, ибо я не знаю, чего теперь ждать от отчима. О чем он подумал, увидев меня рядом с парнем?
Что он сделает со мной?
***
Ставит одну книгу, другую.
Чешет переносицу, думая. Нет, действительно, думая.
Дилан поворачивается к столу, взяв еще пару книг. Останавливается, уставившись куда-то в пол. Моргает, цокая языком.
Как только двери автомастерской хлопнули, девушка опустила взгляд, сильнее сжимая ладони между колен. Мальчик с интересом наблюдал за ней, держась за край стола:
– У тебя что-то болит?
Девушка выдавливает улыбку, мельком взглянув в сторону зашедшего мужчины, и сжимает губы в тонкую бледную полоску. Ерзает на стуле, сильнее сгибая ноги в коленях. Отрывает носки от пола, сутуля спину.
Дилан качнул головой, будто желая выбросить нахлынувшие воспоминания.
Бред.
Ставит книги на полки, кашляя и давясь пыльным воздухом.
Он, ведь, - её отец, поэтому это полный бред.
***
Он молчал.
За всю дорогу до дома отчим не проронил ни слова. Он не включил радио, не посмотрел на меня. Просто вел машину, не отвлекаясь от дороги.
Его молчание - нехороший знак.
И я убеждаюсь в этом, ибо автомобиль тормозит возле дома. Я вылезаю на улицу, послушно следуя за ним. На пороге нас встречает сиделка. Она приветствует мужчину улыбкой, прося сесть за стол, ибо ужин остывает, но вряд ли мне в глотку полезет
– Спасибо, - отчим улыбается ей, садясь напротив.
– Прости, что задержались.
– Ничего, - она махнула рукой.
– Главное, поешьте, а то пропадет добро, - кивает на мою тарелку, полную разной зелени.
– Знаю, что балеринам не стоит ужинать, но салатик поешь, иначе сил не будет.
У меня их и без того нет.
– Ладно, - она потирает ладони, прощаясь.
– Я пошла, иначе не успею приготовить ужин своей семье, - улыбается отчиму, погладив меня по плечу.
– До завтра, - направляется в коридор.
Слышу, как женщина одевается. Слышу, как передвигается, как стучат её невысокие каблуки. Тихое тиканье часов. Одинокие капли падают из не до конца закрытого крана. Ни я, ни отчим не шевелимся, не притрагиваемся к еде.
Скрип входной двери. Щелчок замка.
Тишина. Я смотрю на свои ладони, которые трясутся, когда пытаюсь переплести пальцы рук. Невольно впиваюсь ногтями в колени, желая разодрать джинсы.
Воздух, мне нужен кислород.
Начинаю покачиваться на стуле, судорожно. Вперед-назад.
Свет мерцает. Я не слышу, как отчим дышит.
Но знаю, что он смотрит на меня. Смотрит, прожигая, уничтожая.
Резко поднимает руки, хлопая по поверхности стола. Я тут же реагирую, крича, но затыкаю рот руками, мыча. Слёзы тут же вырвались. Мужчина вскочил со стула. Я качаю головой, нервно ерзая на стуле:
– Пожалуйста…- пищу, но он не жалеет сил, пинает меня ногой, поэтому валюсь на пол, отползая к стене.
– Пожалуйста!
– кричу, поднимая ладони перед собой, чтобы прикрыться, рыдаю, задыхаясь.
– Заткнись!
– он орет громче, поэтому одной рукой зажимаю рот, кусая ладонь. Прижимаю колени к груди, сгибаюсь пополам. Руки трясутся, нет, мышцы сводит судорога. Плачу. Мужчина ставит руки на талию. Его лицо краснеет от напряжения и злости. Он пыхтит, что-то ворча под нос, потом разворачивается, сносит ногой стол. Вся посуда бьется об пол, заставляя меня мычать громче. Мне становится жарко. Давление подскочило. Температура поднялась. Трясусь, корчась на полу.
Отчим опускается на одно колено, схватив меня за плечо. Дергает. Просто рывками трясет, будто желая выбить остаток сил. Я бьюсь головой о стену, продолжая зажимать рот. Прикусываю язык, мычу в ладонь, сжимая мокрые веки.
– Это из-за тебя, понимаешь?
– его голос дрожит.
– Из-за тебя, блять!
– хватает за локти, дергая. Стучу зубами, смотря ему прямо в глаза. Отчим рычит:
– Ты… Ты звонила в службу поддержки, да?
– нервно смеется.
– Ты плакала в трубку, блять, - сжимает губы.
– Я буду убивать тебя медленно, Эви. Если еще раз увижу, что ты дышишь рядом с кем-нибудь, если еще раз узнаю, что ты обманываешь меня. Я убью тебя за эти гребаные попытки, - качает головой. На виске него выступает вена.