Одиночка — Джек
Шрифт:
Увидев, что дом Гранжей уже почти рядом, доктор остановился, чтобы еще раз хорошенько обдумать то, что он собирался сделать, и заодно полюбоваться мерцанием желтых лучей лампы, которая светилась за приоткрытой парадной дверью дома. В прошлом у доктора Майерса были разные сомнительные делишки, на которые мир смотрит неодобрительно, однако же ни одно из них и в сравнение не шло с тем, к чему он сейчас готовился.
Он нащупал в кармане жилета маленький флакончик. Тот содержал в себе бесцветную и почти без запаха жидкость, которая распространяла вокруг себя слабый аромат дробленых персиковых косточек.
Этим же самым вечером он имел удовольствие наблюдать и за тем, как бесчинствующая ватага ковбоев Шодресса неслась по улице, выгоняя его конкурента, Гудриха, вон из Джовилла. И по ошарашенному, испуганному и взбешенному лицу медика Майерс понял, что тот не собирается возвращаться обратно в ближайшее время.
Затем, разумеется, настало время для получения информации из дома Гранжей. Юный Оливер пришел к нему еще днем и оказал, что, поскольку другого врача поблизости нет, они нуждаются в услугах доктора Майерса. Сможет ли он прийти тотчас же?
Доктор рассыпался в извинениях — он завален работой, но как только он с ней управится, так сразу и придет.
Он и вправду пришел, хоть и несколько часов спустя, и теперь курил сигарету и успокаивал свои нервы, обдумывая фактическую сторону дела. Очень легко усмирить встревоженные нервы и рассеять опасения, стоит только взять себя в руки и просто вспомнить кое-какие реальные факты. Каковы же они были, эти факты?
Вон в том домике лежал молодой человек с тремя страшными ранениями от пуль, выпущенных самыми умелыми руками в округе. Было просто чудом, что Дэвид Эпперли остался жив. И очевидно, будет вполне естественно, если его силы иссякнут, если его внезапно схватит судорога и если его сердце прекратит свою деятельность… Ведь непонятно — и это знают все, — как он еще дышит…
Если же после этого над его губами будет витать легкий аромат дробленых персиковых косточек, кто в Джовилле способен определить, что это за запах? Конечно же никто, кроме того самого доктора Гудриха, которого с такой предусмотрительной поспешностью выпроводили из города!
Рассуждения доктора, на его взгляд, были вполне безупречны, и, прежде чем сигарета была им наполовину выкурена, доктор знал в точности, что необходимо делать и как он это сделает. Он взвесил все последствия и перестал чего-либо опасаться.
Можно было идти дальше. В этот момент доктор вдруг осознал, что Джерри куда-то исчез. Он с беспокойством свистнул. Никакого результата. Но ведь он только что видел его, видел, как огромный зверь непонятно зачем помчался между стволами деревьев по направлению к домику, куда он теперь и сам поспешил.
Не прошел доктор и пятидесяти ярдов, как споткнулся обо что-то лежащее на тропинке. Это не был поваленный ствол, поскольку под носком его сапога что-то мягко подалось.
Он наклонился, чтобы посмотреть. Это было тело мертвой собаки — тело Джерри!
Волосы в буквальном смысле слова встали дыбом на голове доктора. Тот, кто убил мастиффа, наверняка был его врагом: собаку нужно было убрать, чтобы расчистить путь к убийству
Первым порывом доктора было взять ноги в руки и стрелой помчаться вон из сада — на улицу. Но он сдержал панический порыв, чтобы зажечь спичку и обследовать тело.
В смерти Джерри не было ничего странного. На горле его зияла ужасная рваная рана. Доктор присмотрелся повнимательнее: горло пса было разорвано огромными острыми зубами — он побоялся даже представить себе эти зубы! Казалось, они могли принадлежать только тигру.
И с каких это пор тигры рыскают в окрестностях Джовилла?!
Но, по крайней мере, доктор Майерс увидел достаточно. Он стремительно рванулся прочь от дома Гранжей назад к улице и, когда добежал до нее, выскочил на самую середину и остановился там; его дыхание прерывалось, а глаза вылезали из орбит.
Но он, по крайней мере, убедился, что его никто не преследует. Тогда, приободрившись, Майерс только и прошипел сквозь зубы:
— Двадцать пять долларов псу под хвост!
Это была цена, уплаченная за беднягу Джерри.
Потом он вновь двинулся к дому Гранжей, и теперь решимость его возросла, поскольку он со злостью почувствовал, что мир здорово его надул. Мир похитил у него жизнь собаки. Почему же он не вправе ответить миру, отобрав у него жизнь человеческую?
Эта мысль доставила ему явное удовольствие.
У парадной двери он негромко постучал и стал ждать, изобразив на лице профессиональную мрачность.
Красавица Эстер Гранж распахнула дверь и, увидев доктора, воскликнула с нетерпеливым облегчением:
— Мы ждем вас уже несколько часов!
— К несчастью, я был по горло занят, — ответствовал доктор. — Теперь, пожалуйста, проведите меня к пациенту. Как он?
— Повязку надо сменить. Доктор Гудрих сказал мне, что я не должна этого делать самостоятельно. Но теперь же он уехал!.. Дурачье! Как они могли выгнать такого человека из Джовилла! Ну, вы войдете, наконец? Он беспомощен и очень страдает.
— Ничего, скоро ему полегчает, — пообещал доктор и вошел в комнату больного.
Это была лучшая комната в домике и самая просторная, но она все равно казалась довольно скромной и маленькой. А на постели лежал молодой Дэвид Эпперли, и лицо его было изможденным и бледным, а под глазами темнели большие синие круги, точно тени приближающейся смерти.
Он приоткрыл глаза и молча взглянул на доктора, потом вновь опустил веки, и доктор Майерс знал, что это означает. Перед ним лежал не нервный и скулящий инвалид. Это был человек, который направлял свою энергию на то, чтобы сохранить последние остатки силы тела и духа, чтобы вновь обрести здоровье. То, что он еще был жив, было чудом. Но чудо это объяснялось его постоянно действующей железной волей.
Доктор пощупал пульс. Тот не был особенно сильным, но и дрожащим или неровным тоже не был, и, когда доктор послушал дыхание и измерил температуру, он утвердился в мысли, что этот человек при естественном развитии событий не умрет сегодня вечером. И завтра не умрет тоже. Он будет жить, и даже выздоровеет, если не произойдет чего-нибудь непредвиденного. И доктор Майерс удовлетворенно кивнул в подтверждение своих мыслей умной и коварной головой. Можно не сомневаться — он заслужит похвалу Большого Шодресса!