Одиночка

Гросс Эндрю

Капля пота скатилась по шее Блюма. Он еще раз проверил свой номер. Сосед-чех поглядывал на него.

Он информатор? Зачем он задает все эти вопросы? Блюм ведь уже дал ему понять. Он собирается выдать Блюма, когда немцы подойдут к ним?

— Герш. А293447, — громко выкрикнул заключенный.

— Боднер. Т141234, — сказал следующий в ряду.

У Блюма подвело живот. В какой-то момент он подумывал просто шлепнуться на землю, как это сделали несколько заключенных. Может,

его отведут в лазарет. Ему и нужно-то выиграть всего день.

— Тебе имя нужно, да? — зашептал, наклонившись к Блюму, сосед.

Блюм промолчал. Как это тип все понял? Почувствовал его страх? Кругом было полным-полно стукачей. Разоблачить, такого, как Блюм, для них было бы королевским подарком. Кого-то, кто откупился от казни накануне вечером. Как теперь казалось Блюму, с тех пор прошла целая вечность. Сейчас важно было только одно: пережить проверку.

— Четвертый ряд, — раппортфюрер подошел к первому человеку, стоявшему в ряду Блюма.

— Лифшиц. А366711, — крикнул тот.

— Хирш. 414311, — сказал следующий.

Осталось человек десять.

Что же делать?

— Да, — кивнул в конце концов Блюм, глянув на соседа с отчаянием, даже с мольбой.

— Фишер, — шепнул тот.

— Фишер?

— Назовись Фишером. Это безопасно. Даю тебе слово.

Начальник лагеря и офицер из Абвера были за несколько человек от Блюма. Каждая клетка его тела была готова взорваться, как перегретый котел.

— Либман. А401123.

— Гальперин. Т27891.

Заключенные протягивали руки для осмотра.

Раппортфюрер стоял за два человека от Натана. Начальник лагеря пробуравил взглядом очередного заключенного, и они двинулись дальше. Полковник держался в шаге позади. Он рассматривал каждого взглядом охотника, готового признать добычу, как только он ее увидит.

— Коблик, — назвался человек, стоявший рядом с Блюмом. — АЗ 17785.

— Семь, восемь, пять, — повторил раппортфюрер и глянул на предплечье, перед тем как внести номер в реестр.

— Да.

И они остановились перед Блюмом.

Сердце Натана перестало биться — словно любой удар мог выдать его.

— Фишер, — сказал он. Во рту пересохло. — А22327. — Он засучил рукав.

— Фишер?… — проверяющий стал искать в списке.

Начальник лагеря и полковник встали прямо напротив него. Блюм не сомневался, что имя выдуманное, и сейчас его разоблачат. Это при том, что его уже наверняка выдало побелевшее лицо и пот, стекавший по шее. Он старался не смотреть на полковника, от внимательного взгляда которого исходил жар, как от яркой лампы, направленной прямо в глаза на полицейском допросе. Он глянул на проверяющего и сглотнул: — «Да».

Оба офицера разглядывали его не больше пары секунд, но они показались Натану часом.

И весь этот час он старался держаться изо всех сил. Как будто его могли увидеть насквозь. Он ждал, что они достанут пистолеты и велят ему встать на колени.

— Следующий, — раппортфюрер переместился к соседу Блюма.

— Шетман, — сосед показал руку, — Т376145.

Офицеры последовали за ним.

Секунду назад Блюм ощущал внутри себя туго скрученную пружину. Теперь его отпустило, и он с облегчением выдохнул.

Проверяющие шли дальше, голоса становились менее отчетливыми.

Пока они не отошли на приличное расстояние, Блюм стоял столбом.

Потом послышалось: «Блок тринадцать».

Блюм вдохнул полной грудью и глянул на соседа-чеха, пот застил ему глаза.

— Как вы узнали?

Коротышка улыбнулся и показал жестом на руку Блюма.

— Номер старый, а чернила новые.

Блюм присмотрелся.

— Продержишься здесь столько, сколько я, такие вещи будешь сразу примечать. Я служил полицейским у себя в Жилино. Тебе повезло, что они не обратили на это внимания.

Блюм кивнул.

— Плюс любой, кто пробыл здесь неделю, знает про одиннадцатый блок. Туда людей забирают, но оттуда никто никогда не возвращается. Не дай бог попасть туда.

— Спасибо. — Одиннадцатый. Его уже дважды пронесло.

— Как ты слышал, меня зовут Шетман, — добавил коротышка. — Что бы ты там ни пытался скрыть, я тебя не выдам. Хотя бог знает, что ты мог забыть в этом чертовом аду.

Итак, проверку он прошел. По крайней мере, пока они не сверились с номерами и не обнаружили несовпадение. Тогда… Только бы дотянуть до конца дня. После чего начнется самая опасная часть.

— А кто такой Фишер? — спросил Блюм, наклонившись к Шетману.

Тот пожал плечами.

— Он умер вчера ночью. Их столько помирает, что проходит день или два, прежде чем это попадет в сводки. Но они проследят его до нашего блока. Так что времени у тебя немного.

Блюм поискал глазами полковника и начальника лагеря. Они охотились именно за ним. Он не сомневался. Он только не мог понять, как они узнали. Может, его выдал кто-нибудь из партизан? Сам Юзеф? Но это означало, что весь дальнейший план летит к черту и они отсюда не выберутся.

Нет, решил он, Юзеф не мог предать его. Он же видел, насколько тот решительно настроен.

Однако абверовский полковник был здесь неспроста.

— Дай мне знать, если что понадобится, — предложил коротышка. — Я кое-что могу устроить.

— Спасибо. Обязательно, — Блюм пожал ему руку.

На проверку ушло три часа. Осталось десять.

Десять часов скрываться среди моря людей и не попасться на глаза полковнику из разведки. А потом они с Мендлем будут уже далеко отсюда.