Одиночный выстрел
Шрифт:
В шестом часу вечера состоялась еще одна, двухчасовая пресс-конференция, которая транслировалась по радио. На ней присутствовали представители 52 газет и 12 радиокомпаний. Теперь все было организовано иначе. Сначала слово предоставили членам делегации. Красавченко в коротком докладе, тезисы которого он получил в Москве от заведующего отделом пропаганды ЦК ВКП(б) Александрова, обрисовал ситуацию в стране в целом: тыл помогает фронту. Пчелинцев поведал о состоянии Красной Армии: она готова нанести фашистам новые удары. У Павличенко в руках тоже находился текст, согласованный с партийным функционером:
«Дорогие друзья! Я рада передать вам привет от советских
13
Текст выступления находится в архиве семьи Л.М. Павличенко в Москве.
Дальше она добавила от себя, по-английски:
«Fellow soldiers, forward to victory!» [14]
Журналисты вяло поаплодировали, но затем оживились. Ведущий пресс-конференцию посол Литвинов предложил им задавать вопросы. Каждый должен был встать с места, назвать свою фамилию, орган печати, который он представляет, и указать, кому адресует свой вопрос.
Любопытство журналистов поначалу привело русских в растерянность. Американцы как будто нарочно игнорировали их предыдущие сообщения и не заботились о том, будет ли это приятно студенческой делегации. Наоборот, они старались выудить у них нечто такое, сенсационное, чего в официальных докладах не прозвучало. К Людмиле обращались чаще всего, и она расценила это как своеобразную психическую атаку.
14
Солдаты, вперёд к победе!
На ее взгляд, вопросы были довольно-таки глупые. Тут она дала волю своему острому языку и потешала аудиторию, открыто издеваясь над теми, кто хотел смутить доблестного снайпера.
Вопрос: Принимаете ли вы горячую ванну на фронте?
Павличенко: Обязательно, и по несколько раз в день. Если ты сидишь в окопе и начинается артиллерийский обстрел, то делается жарко. Очень жарко. Это и есть самая настоящая ванна, только с землей.
Вопрос: У вас была охрана?
Павличенко: Только моя винтовка.
Вопрос: Могут ли женщины на войне красить губы?
Павличенко: Могут. Но иногда не успевают. Приходится хвататься то за пулемет, то за винтовку, то за пистолет или гранаты.
Вопрос: Какого цвета белье вы предпочитаете?
Павличенко: За подобный вопрос у нас в стране можно и по физиономии получить. Ведь его обычно задают жене или любовнице. Мы с вами в таковых отношениях не состоим. Потому с удовольствием дам вам пощечину. Подходите ближе…
Вопрос (задает
Павличенко: Нам пока не до парадов.
Вопрос (та же дама): Но форма вас полнит. Или вам все равно?
Павличенко: Я горжусь униформой легендарной Красной Армии. На ней — орден Ленина. Она освящена кровью моих товарищей, погибших в бою с фашистами. А вам желаю хоть раз побывать под бомбежкой. Честное слово, вы сразу забудете о покрое вашего наряда…
Вопрос: Табачная кампания «Филипп Морис» предлагает вам контракт: за ваш портрет, размещенный на пачках сигарет, они готовы заплатить полмиллиона долларов. Вы согласитесь?
Павличенко: Нет. Пошлю их к черту…
После пресс-конференции, которую Люда мысленно сравнила с коротким словесным боем, они вернулись в Белый дом. Там их ожидал ближайший советник президента и давний его друг Гарри-Ллойд Гопкинс. По поручению Рузвельта он посетил СССР летом 1941 года, когда гитлеровская Германия вторглась в пределы нашей страны, встречался со Сталиным, которому очень понравился. Эта симпатия оказалась взаимной. Вернувшись в США, Гопкинс выступил за сближение с Советским Союзом. Он уверил президента, что русские смогут выдержать удар небывалой силы, что им надо помогать. Теперь Гарри-Ллойд, худой, болезненного вида человек досконально расспрашивал фронтовиков Пчелинцева и Павличенко о боях под Ленинградом и Севастополем.
В разгар беседы в комнату вошла госпожа Рузвельт и объявила комсомольско-молодежной делегации, что на ужин они приглашены к Вергинии Хаабе, дочери Джозефа Дэвиса, который прежде был послом США в СССР. Гопкинс тоже пожелал поехать с ними. С автомобилем вышла неувязка. В «кадиллак» поместились только Красавченко, Пчелинцев, Гопкинс и два переводчика из советского посольства. Тогда первая леди предложила снайперу Люде ехать с ней в двухместном кабриолете, который сама водила.
Павличенко удивилась. Она не ожидала, что знатная дама так быстро забудет ее дерзкий ответ в сегодняшнем разговоре за завтраком. Однако жена президента с высоты своего роста (более 180 см) посмотрела на русскую девушку с добродушной улыбкой и снова повторила приглашение.
Небольшая машина темно-синего цвета выглядела элегантно. Скорость она развивала приличную. Элеонора, будучи в возрасте 58 лет, управляла автомобилем, как заправский гонщик. Они мгновенно оторвались от охраны, сопровождавшей «кадиллак», и вихрем понеслись по улицам Вашингтона. На поворотах госпожа Рузвельт резко сбрасывала обороты двигателя, и он завывал, перед регулируемыми перекрестками сильно нажимала на тормоза, и они скрежетали. Скоро они очутились в пригороде, застроенном богатыми особняками, утопавшими в зелени садов. Когда кабриолет остановился, Людмила, непривычная к таким отчаянным поездкам, перевела дух с облегчением. Первая леди лукаво на нее посмотрела.
Виргиния Хаабе несколько лет прожила со своим отцом-дипломатом в Москве и русский язык знала неплохо. Она заговорила с Людмилой, расспрашивая о первых впечатлениях от Соединенных Штатов Америки. Беседуя, они подошли к столу с аперитивами. Вазочки, наполненные разными сортами соленых орешков и маленькими сухими печеньицами-крекерами, располагались рядом со стаканами и бутылками с какими-то напитками. Официант в белой рубашке, черном жилете и галстуке-бабочке с готовностью наполнил для Люды треть стакана. Она, полагая, будто это — сок, выпила его одним глотком, сильно закашлялась и схватилась за горло. В стакане был крепчайший шотландский самогон, то есть виски.