Одинокая девушка
Шрифт:
Последние посетители разошлись часов в пять, и Лоррен с Анной вместе отправились домой.
– Как все прошло? – спросила ее подруга.
Лоррен рассказала ей о журналистах, и Анна удивилась, что Алан счел это событие достойным освещения в газете.
– Он и фотографа прислал? Странно, тебе не кажется? Надеюсь, они получили разрешение у старой Мэллоди?
– Они сказали, что да. Неужели она изменила свое мнение о газетчиках с тех пор, как я говорила с ней?
Вернувшись домой, она наткнулась в дверях на спешащего куда-то Алана.
– Как прошел праздник? – спросил он.
– Очень
На следующий день вечером Лоррен после занятий в техническом колледже спешила домой в надежде поговорить с Аланом и попросить дать ей посмотреть копию статьи о школе, но он пришел очень поздно и девушка, не дождавшись его, уже спала, а утром ушел так рано, что она вновь упустила его.
Как только Лоррен вошла в учительскую, гром и молнии обрушились на ее голову. Грозная мисс Гримсон встретила ее в дверях, скрестив руки на груди. Лицо ее лихорадочно пылало, а глаза – и без того навыкате – теперь чуть не выскакивали из орбит от возмущения.
– Мисс Феррерс! – завопила она, хотя они стояли в двух шагах друг от друга. – Вас сейчас же желает видеть директриса!
– Вы не возражаете, – спокойно спросила Лоррен, – если я сначала положу свои вещи?
Мисс Гримсон нехотя отодвинулась, пропуская девушку, и стояла над ней, как тюремная надзирательница, полная решимости не дать ей ни единого шанса на побег. Учителя кто с жалостью, кто с неприязнью смотрели на Лоррен. Подошла, качая головой, Анна:
– Тебе не стоило этого делать, дорогая. Но теперь уже не исправить.
– Что случилось? – тихо спросила ее Лоррен.
– Но больше всего меня удивил Алан, – продолжала Анна, не ответив на ее вопрос. – Странно, что он позволил это сделать.
– Что позволил сделать? Ради всего святого, объясни, что происходит! – воскликнула недоумевающая Лоррен.
Но у Анны не было на это времени. Голос мисс Гримсон загремел от дверей:
– Мисс Феррерс! Директриса не собирается вас так долго ждать!
С тревогой в душе, еле держась на ногах от страха, Лоррен вошла в кабинет мисс Мэллоди в сопровождении мисс Гримсон, чуть не наступавшей девушке на пятки. «Наверное, – подумала Лоррен, – она решила удостовериться, что я благополучно добралась до места и попала в лапы врага». От духоты ей перехватило горло. Мисс Гримсон вышла, но Лоррен показалось, что она осталась подслушивать за дверью.
Однако то, что произошло потом, разговором, к сожалению, назвать было нельзя. Взбешенная мисс Мэллоди набросилась на девушку, как разъяренный бык на красную тряпку. Она, брызжа слюной, поносила поведение Лоррен и чуть не довела ее до обморока криками и руганью, прежде чем Лоррен смогла наконец понять, о чем та верещит.
– Отвратительно! – плевалась директриса словами. – Удар по школе с прекрасной репутацией и старинными традициями! Вы заслужили увольнения! Увольнения с позором! Бесстыдство! – бушевала она. – Безнравственность! Вы не достойны носить высокое звание учителя!
Лоррен слушала эти вопли и следила за жестикуляцией мисс Мэллоди, которая, уверенная в своей правоте, с остервенением фурии втаптывала девушку в грязь. Неведение того, о чем орала ей в лицо директриса, защищало Лоррен, как доспехи, и она наблюдала за всем
– Не объясните ли вы мне, мисс Мэллоди, о чем идет речь?
Та чуть не задохнулась от негодования:
– Вы пытаетесь мне сказать, что не знаете, о чем я говорю?!
– Боюсь, что так. – Лоррен покачала головой.
Мисс Мэллоди выдвинула ящик стола, выхватила газету и резко развернула на столе перед Лоррен, указывая на центральный заголовок на первой странице. Прошло несколько минут, прежде чем девушка поняла суть того, что видит. Она уставилась на газету, не в состоянии поверить своим глазам. На первой странице красовались рядом две фотографии ее самой, чрезмерно увеличенные. На одной ее запечатлели у доски в классе, на другой – в саду у дома, лежащую, вытянувшись во весь рост, в довольно откровенном купальнике.
Заголовок, набранный крупными буквами, гласил: «Лоррен Феррерс, привлекательная молодая учительница, в школе заставляет девочек проявлять чудеса сообразительности, а дома вызывает заинтересованность мальчиков».
Лоррен почувствовала, как краска заливает ее лицо, а ноги подкашиваются. Она, как слепая, нащупала стул. Лоррен не могла поверить, что это случилось именно с ней. Она пыталась припомнить во всех деталях тот теплый сентябрьский полдень. Алан тогда ушел куда-то, потом вернулся домой. Прежде чем присоединиться к ней, он, должно быть, поднялся к себе в комнату, выглянул в окно и увидел ее в таком виде. Он-то и мог сфотографировать ее, лежащую на клетчатом шотландском пледе. Да, был еще странный звук, но она решила, что это хлопнула оконная рама в соседнем доме.
Сквозь туманившие глаза слезы Лоррен попыталась разобрать статью под фотографиями. Автор в деталях расписывал ее газетный проект, горячо восхваляя молодую учительницу, взявшуюся за его осуществление, и называл ее «миссионером» и «фанатиком», пытающимся построить мост через пропасть между школой и миром журналистов, до сих пор превратно понимаемым. Он писал, что Лоррен – «свет в темном тоннеле», имея в виду, конечно, эту старую школу, где она работала. Добравшись до конца, Лоррен горела от стыда. Только теперь она начала понимать причину всех оскорблений.
Мисс Мэллоди сидела напротив, явно наслаждаясь замешательством девушки. Смакуя победу, она немного успокоилась. Взяв из рук Лоррен газету, директриса тщательно сложила ее и, брезгливо отвернувшись, словно не могла видеть эту гадость, бросила в корзину для бумаг.
– Надеюсь, теперь вы не отрицаете свою непростительную, грубую ошибку? И надеюсь, вам понятно и то, что после такого постыдного эпизода ваша работа в этой школе вряд ли уместна.
– Я не сомневаюсь, мисс Мэллоди, что вы мне не поверите, – сказала Лоррен, – но я не виновата, – запинаясь, медленно начала она. Ее вызов, желание сопротивляться и защищать свои собственные принципы уничтожила мучительная опустошающая боль от мысли о чудовищном предательстве. – Я совершенно ничего не знала, так же как и вы. Я спрашивала у репортера, есть ли у него ваше разрешение, и поняла, что он с вами обо всем договорился.