Одинокая девушка
Шрифт:
– Он не делал этого! – заорала опять мисс Мэллоди. Всю ее снисходительность смыло от такого возмутительного выпада против ее неприкосновенности. – Он просто зашел в мою приемную, когда меня не было, и моя секретарша посоветовала ему поискать меня и получить разрешение. Нет нужды говорить, что он меня искать не стал, потому что не сомневался в том, что я выгоню его вон!
Отомстив за свою подвергнувшуюся подозрению репутацию, директриса чуть передохнула, а затем ядовито продолжила:
– Моя дорогая мисс Феррерс, даже не надейтесь убедить меня в вашей невиновности. Вы же
Лоррен понимала, что своим сарказмом директриса стремится унизить ее и заставить сгореть от стыда, но гневные слова мисс Мэллоди пролетали мимо ее ушей. Ничто уже не могло задеть ее за живое. Алан предал ее! Верный своей профессии, он доказал, что способен кинуть любого, друга и врага, на съедение волкам, если это отвечает его интересам.
– Думаю, – как сквозь вату донесся до нее голос директрисы, – что вам лучше подыскать себе другое место работы. После этой чудовищной истории я сомневаюсь, что, если вы останетесь в штате, нам удастся сохранить доверие родителей наших девочек. К тому же, – продолжала она бубнить, но Лоррен почти не слушала ее, – содержание статьи показывает, что вы вопреки моей воле продолжали вести предмет, которого нет в школьной программе. Так что у меня нет веских причин, а у вас – смягчающих обстоятельств, чтобы реабилитировать вас в моих глазах! – И она наконец отпустила Лоррен небрежным взмахом руки.
День тянулся мучительно медленно. Лоррен понимала, что страдает не от слов директрисы, а от отношения к ней большинства сослуживцев, сторонящихся ее, как зачумленной. Но самую глубокую боль причиняла мысль о вероломстве Алана, и от этой невыносимой муки ей хотелось кричать. Забота и сочувствие Анны подействовало, как небольшая анестезия, и Лоррен стало чуть полегче. Подошел Хью, окинул ее взглядом и сказал со снисходительной улыбкой:
– Ну что, ты обратила на себя его внимание, не так ли, Лоррен? Еще одна маленькая шутка Алана?
Услышав это, Лоррен задохнулась от гнева, а придя домой, она увидела счастливо улыбающуюся ей мать с газетой в руке и, не выдержав, излила все на ни в чем не повинную Берил.
– Но, дорогая, – запричитала мать, сгорбившись под непосильной ношей, свалившейся на нее со словами дочери, – здесь такие прекрасные снимки!
– Мне сейчас только и не хватает твоей материнской гордости! – продолжала бушевать Лоррен. – А хочешь, я расскажу тебе, что думает обо мне наша драгоценная директриса? – И, ничего не скрывая, она рассказала Берил все – все, в мельчайших деталях.
Когда она сделала паузу в своем горьком повествовании, собираясь с духом для дальнейшего рассказа, Берил нахмурилась:
– Жаль, что здесь нет Джеймса, он бы тебя успокоил.
– Меня уже никто не успокоит! – крикнула девушка. – Никто!
Увидев слезы
– Постоялец, как всегда, отсутствует? Полагаю, теперь он не сможет смотреть мне в глаза. Не удивительно, что он избегал меня все последние дни. Он все знал!
– Не осуждай его, дорогая, пока он не скажет свое слово.
– Осуждать его? А что ты предлагаешь мне сделать? Броситься к нему на шею и поблагодарить за то, что я потеряла работу?
– Я не думаю, Лорри, что это Алан. У него не тот характер.
– Не говори мне этого! Все сделал он! Он прекрасно понял, что из этого получится отличная статья. Ни один журналист не устоит перед таким шансом. И им безразлично, кого это затронет. Алан ничем не отличается от остальных.
– Не говори так, Лорри. Он сын Нэнси Дерби! – Лоррен вновь услышала в голосе матери слезы. – В любом случае хорошо, что ты поменяешь школу. Я всегда говорила, что эта Мэллоди – старая кошелка. И ты могла бы стать такой же, Лорри! Я же говорила тебе, правда? Я начала даже беспокоиться о тебе – твоя чопорность стала переходить все границы. Смена места работы спасет тебя от этого. Найдешь себе прекрасную современную школу с прогрессивной директрисой…
Но такой оптимизм вместо сострадания вызвал у Лоррен новый всплеск раздражения.
– Все, с меня хватит! – Она вскочила.
– Но, Лорри, сейчас время чая. Скоро придет Джеймс…
– Я ничего не могу есть.
– По-моему, идет дождь…
– Пусть дождь!
Лоррен бросилась наверх в свою комнату, переоделась в старые брюки и набросила ветровку. Спустившись, крикнула матери:
– Когда придет твой любимчик, скажи ему… – к ее досаде, голос немного дрогнул, – все, что я о нем думаю.
Хлопнув дверью, Лоррен выбежала из дома. Она знала, куда идти, – в ее убежище. Добравшись до холмов, она бродила по тропинкам, и запах сырых листьев будоражил, пьянил и уносил ее в то время, когда она была счастлива. Но сейчас все это отравлял захлестнувший ее гнев, и Лоррен не хотела прикасаться к дорогим воспоминаниям. Она шла так быстро, что начала задыхаться, но упорно поднималась на вершину холма, ни разу не посмотрев вниз, чтобы полюбоваться, как обычно, прекрасными видами. Теперь ничто не имело для нее значения.
Девушка села под деревом на сырую землю и обхватила колени руками. Дождь не прекращался. Крупные капли скатывались по капюшону Лоррен. Февральский день был пасмурным и холодным, и девушка уже начала зябнуть. Но она продолжала неподвижно сидеть, пытаясь успокоиться и привести хаос своих мыслей и чувств хоть в какой-то порядок.
Здесь было ее тайное укрытие, убежище, твердила она себе. Она должна вновь обрести себя и не думать о том кошмаре в который попала. Но сделать это было не так просто, как сказать. Вскоре Лоррен поняла, что ей нужно справиться с проблемами, найти решение. Проблемы? Она задумалась. Нет, проблема была одна – Алан. Это от него она убегала, а он был здесь, на холме, с ней рядом, преследовал ее, невидимый, но близкий.