Одинокая леди
Шрифт:
Впрочем, аппаратура позволяла делать одновременно и запись на пленку.
А сегодня было особенно крупное событие — ежегодное присуждение премий Академии Киноискусства Америки.
Певец, наконец, справился с песней. Раздались радостные аплодисменты.
Он элегантно поклонился публике, скрывая раздирающую его ярость под очаровательной улыбкой. Певец был убежден, что это чертов оркестр виноват во всем: испортил самые выигрышные места сделанной им собственноручно аранжировки и к тому же — неслыханное хамство! —
В динамике над пультом управления прохрипел надтреснутый голос оператора телестудии:
— Идет пауза на две минуты. Мы даем рекламу и затем опять уходим из эфира.
Режиссер кивнул, будто там, на телестудии, его могли увидеть, и откинулся на спинку стула.
— Какая это была по счету песня? — спросил он.
— Вторая, — ответил кто-то из темноты и потом поправился, — нет, третья.
— Все равно дерьмо, а не песня, — заключил режиссер и посмотрел в сценарий. — Что у нас дальше?
— Номинация и награждение за лучший сценарий года, — ответили ему опять из темноты.
Он еще раз заглянул в сценарий и положил руки на пульт.
Реклама закончилась. Телестудия ушла из эфира. На пяти экранах, смонтированных в центре пульта, появились изображения пяти сценаристов, отобранных для окончательного выбора победителя. Четверо мужчин и одна женщина.
Режиссер поочередно давал в эфир их лица крупным планом.
На всех мужчинах были безукоризненные смокинги. Претенденты-мужчины волновались — или казались страшно взволнованными.
Женщина, которую режиссер показал последней, напротив, производила впечатление не просто совершенно спокойной, но более того, казалось, что она витает где-то в другом месте и абсолютно не отдает себе отчета в том, что происходит вокруг нее. Она сидела, полузакрыв глаза, ее сочные губы чуть-чуть приоткрылись, словно шептали что-то, и она покачивалась, как будто прислушиваясь к ритмам звучащей в ее голове таинственной музыки.
— Да она забалдевшая! — сказал режиссер.
— Зато изумительно красива, — сказал в темноте тот же голос.
Над центральным экраном зажегся сигнальный огонек, а на экране тотчас же появился торжественно вышагивающий на сцену распорядитель церемонии награждения.
Режиссер немедленно переключил мониторы на него и нажал кнопку крупного плана.
Распорядитель медленно шел к центру сцены.
Режиссер снова заглянул в сценарий и включил мониторы, направленные на кулисы, из которых, словно почувствовав это, вышли два молодых, но уже прославленных актера. Это были восходящие звезды кино — мужчина и женщина.
Их встретили аплодисментами. Они подошли к распорядителю. Тот передал им список сценаристов, выдвинутых на соискание премии. Актер стал читать, а каждый названный им сценарист вставал, раскланивался и старался еще убедительнее показать, как он взволнован. Только женщина, встав
С обычной помпой принесли запечатанный конверт и со всеми необходимыми церемониями и подобающей торжественностью вскрыли.
Молодой актер извлек из конверта листок бумаги и прочитал:
— Награда за лучший киносценарий года... — тут он сделал драматическую паузу и передал лист стоящей рядом с ним киноактрисе.
Та взяла протянутый ей сакральный листок бумаги, держа ее в одной руке как драгоценную реликвию, другой зажала микрофон, поднесла его ко рту и зазвеневшим от искреннего на этот раз волнения голосом закончила начатую своим коллегой фразу:
— ...мисс Джери-Ли Рэндол за сценарий «Хорошие девочки попадают в ад»!
Режиссер сразу же переключил монитор на женщину-сценаристку.
В первый момент она, как ему показалось, даже не расслышала ничего.
Потом ее глаза открылись, на губах проступила улыбка, и она медленно стала подниматься из своего кресла. Тут же ее подхватил второй монитор и повел, пока она шла по залу к сцене, и вел до тех пор, пока она не поднялась по ступеням и не подошла к актерам, стоящим в центре сцены. Здесь она обернулась к зрителям, и первая камера смогла показать ее во весь рост.
— Бог мой! Да у нее под платьем ничего нет! — раздался из темноты операторской чей-то изумленный голос.
— Переключать на другие мониторы? — спросил встревоженный помощник режиссера.
— Ни в коем случае! — сказал режиссер. — Угостим нашу провинцию зрелищем на славу!
А в это время на сцене женщина взяла статуэтку Оскара, прижала к себе и подошла к микрофону. Несколько раз моргнула, как бы смаргивая слезы, но когда посмотрела прямо в зал, ее глаза сияли незамутненно и смело.
— Леди и джентельмены, члены Академии! — голос ее был негромким, но отчетливым. — Если бы я сказала вам, что в этот миг не взволнована и не переполнена радостью, это была бы не правда. То, что случилось со мной сегодня, может произойти только в самых фантастических и смелых мечтах писателя!
Она выдержала паузу, пока гремели аплодисментов Когда они затихли, женщина продолжила:
— И тем не менее, во мне шевелится маленькое сомнение и одновременно печаль. Заслужила ли я эту награду как писатель или — как женщина? Я уверена, что такие сомнения не могли бы возникнуть в головах четырех моих собратьев по перу мужчин, которые вместе со мной были выдвинуты на соискание премии, в том случае, конечно, если бы кто-то из них получил эту награду. Потому что все, что им пришлось сделать, чтобы оказаться сегодня в этом зале, это — написать сценарий. Им не нужно было трахаться с каждым членом съемочной группы, за исключением, может быть, бутафора, чтобы картина была завершена.