Одинокая леди

Роббинс Гарольд

И вот я подал рапорт. Словом, в понедельник я уезжаю на авиабазу в Сан-Антонио, — выпалил он одним духом.

— А что сказала мама? — спросила я.

— Ты же знаешь... — он скривился. — Скандалила и плакала.

— На этот раз я ее не осуждаю — она была права, — сказала я, вышла из машины и открыла багажник. Он достал мой небольшой чемодан.

— Ради всего святого, не начинай и ты! — взмолился он. — Мать выдала мне более чем достаточно.

Я захлопнула с силой багажник и пошла за ним по дорожке к дому.

— Нам

нечего делать во Вьетнаме, — сказала я ему в спину. — У нас там нет никаких дел. Мы там ничего не забыли. Но до тех пор, пока наши медноголовые будут находить парней вроде тебя, война продолжится.

— Слушай, ты стала походить на всех этих нью-йорских комми.

— Не будь дерьмом, Бобби, ты же отлично знаешь, что я просто не хочу даже думать о том, что мой маленький брат поедет подставлять свою голову под выстрелы в эти идиотские джунгли.

— Вот о чем бы уж не стал беспокоиться" сестричка, — сказал он. — Президент утверждает, что к Рождеству все будет кончена, а мне еще корпеть в военной училище два года, так что скорее всего я упущу этот шанс в любом случае.

Он остановился перед крыльцом, оглянулся ва машину и сказал:

— А я не знал, что у тебя такая новая машина.

— Ей уже скоро год.

— А выглядит как новенькая.

— Не люблю да и не умею особенно ездить на машине в городе.

— Какие обводы... — вздохнул он. — Дорогая?

— Пять тысяч. Он свистнул-Твоя или Уолтера?

— Моя. Заплатила из своих собственных денег. Уолтер считает, что ничего, кроме кадиллака, не стоит покупать.

— Значит, она у тебя и останется?

— Конечно.

Он впервые с момента встречи посмотрел мне в глаза.

— Мне очень жаль, что у тебя так получилось — развод и все такое.

Уолтер мне нравился. Я выдержала его взгляд.

— Мне тоже нравился. Но у нас ничего не получилось. И развод оказался наилучшим выходом для нас обоих.

Он открыл передо мною дверь.

— Собираешься куда-нибудь вечером пойти? Я сразу же сообразила, к чему он клонит.

— Хочешь попросить машину?

— У меня сегодня несколько свиданий, что-то вроде отвальной.

Я отдала ему ключи.

— Только смотри, будь осторожен: машина — зверь.

Он ухмыльнулся, и на мгновение я узнала в нем маленького мальчика из нашего детства, которого всегда вспоминала.

— Спасибо, сестренка. Я поведу ее, словно коляску с младенцем.

Мать до окончания обеда помалкивала, во всяком случае, не взялась за меня всерьез. Но когда со стола все было убрано, она прошла вслед за мной на веранду.

Я закурила, и некоторое время она молчала. По лицу было видно, что она категорически не одобряет мое курение, но пока сдерживается.

— У тебя уже готова квартира? — наконец спросила она.

— Да. Перебираюсь в понедельник.

— Надеюсь, дом в безопасном месте, —

я каждый день читаю в газетах о всяких кошмарных случаях.

— В безопасном.

— А швейцар есть?

— Нет. Дома со швейцарами для меня слишком дороги. Не могу позволить себе такую роскошь.

— Удивляюсь, что Уолтер позволил тебе.

— Мы развелись, и это все его теперь не касается.

— Я уверена, что он выделил бы тебе больше денег, если бы ты только прямо сказала ему об этом.

Вот теперь стало ясно, к чему она завела весь разговор.

— Почему бы тебе не спросить меня прямо и откровенно о том, что у тебя на уме, мать? Ты хочешь выяснить, сколько денег выделил мне Уолтер?

— Тебе не никакой необходимости сообщать мне об этом. Это не мое дело.

— А я не собираюсь скрывать. Он не выделил мне ничего.

— Ничего? — повторила мать, и в голосе ее отчетливо послышалось недоверие. — Как он смог поступить так с тобой? Мне кажется, что это просто ужасно!

— Это я так поступила. Я отказалась от его денег. Мне ничего не нужно от него.

— Но ты же говорила мне, какую солидную сумму он платит своей первой жене. Так почему же. ты не получила ничего?

— Я сказала — я ничего от него не хочу, мать!

— Но ты была его женой шесть лет! — запротестовала она. — Как же ты собираешься теперь жить?

— Я буду работать, мать. И у меня закончена пьеса, которую, вероятно, поставят. Кроме того, у меня приглашения на несколько ролей в разных обозрениях и шоу.

— А вдруг ничего не реализуется? Что ты будешь делать?

— У меня есть небольшие сбережения. Уолтер никогда не позволял мне тратить из моих денег ни пенса. Так что все так и лежит в банке.

Она молчала, ожидая продолжения.

— Ты бы хотела услышать, сколько?

— Тебе нет никакой необходимости сообщать мне и об этом, — повторила она свою фразу, но при этом поглядела на меня выжидательно. — Все это меня не...

— Я знаю, мать, что все это тебя не касается, — сказала я с неприкрытым сарказмом в голосе. — Но я скажу тебе тем не менее: у меня на сегодня одиннадцать тысяч долларов.

— Всего-навсего? Мне казалось, что ты получала семьсот пятьдесят долларов в неделю, пока шла пьеса, и ты была занята в ней. Что ты сделала со всеми этими деньгами?

— Большую часть съели налоги. У Уолтера самый высокий процент, а мы с ним не разделяли доходы. Кроме того, машина. Платья, Наконец, мебель в новой квартире.

— Может быть, тебе следовало бы продать машину. С моей точки зрения, в городе машина вообще не нужна. Особенно такая дорогая, как эта.

— Но она мне нравится, мать. Если бы не нравилась" я бы ее не купила.

— Я думаю, что было бы лучше, если бы ты советовалась со мной и отцом перед тем, как что-то сделать.

Я промолчала.