Одинокие женщины
Шрифт:
— Я прождала до двух, смотрела ночную программу, а ты так и не пришла. Когда ты вернулась, Рози?
— Ай-яй-яй, мамочка, — отвечала Розмари, — я не хотела тревожить твой драгоценный сон. — Она намазала маслом тост, посмотрела на свое семейство и улыбнулась: — Сегодня такой чудесный денек, мои милые. Не стоит сидеть в четырех стенах. Поедем-ка в «Мистик». У них есть чудесный аквариум, Крис, с рыбами, моллюсками и электрическими угрями. Ты знаешь, что угорь может зажечь настоящую лампочку? Вот так-то! А еще там же музей китобоев и куча старинных кораблей, по которым можно полазить. И представить себе, что ты, Крис,
— Да, да! — горячо закивал Крис. — А можно я сяду впереди, чтобы быть как папа?
— Как пожелаешь, — отвечала Розмари. — Ведь теперь ты у нас в доме мужчина. — И она аккуратно вытерла измазанные сиропом щечки.
— Чмок, чмок, — сказала она.
— Чмок, чмок, — охотно отвечал Крис.
— Как тебе понравился уик-энд, дорогая?
— Один из самых лучших в жизни, Лео. — Она с восторгом поглядела на него. — Все было превосходно. — «И ты тоже», — хотелось бы ей добавить.
Ибо с того момента, как она сошла с самолета и увидела Лео, ждавшего за рулем взятого напрокат «мерседеса», Диана словно попала в край сбывшихся грез. Гостиница оказалась очень уютной, обставленной в стиле восемнадцатого века настоящей старинной мебелью. Ее номер состоял из спальни и маленькой гостиной с камином и диваном и свежим букетом полевых цветов. Его номер она так и не видела — он находился на другом этаже.
Диана сначала удивилась, а потом почувствовала благодарность за то, что он удержался от сексуальных увертюр. Она поняла, что дело тут не в скованности, а в повышенной чуткости, ведь в противном случае их уикэнд мог опуститься до обычного «перепихона». Похоже, ей, Диане, предстоит сыграть самую важную роль в своей жизни, ибо в его глазах ясно горел вопрос: «Все та ли ты чудесная особа, которую я любил когда-то? Есть ли у нас будущее?»
Конечно, Диана уже давно не была (по крайней мере она на это надеялась) той наивной школьницей с изумленно распахнутыми глазами. Она стала преуспевающим адвокатом, светской дамой, и это не могло не повлиять на характер. Да и для Лео эти годы не прошли даром, и ему предстояло пройти своего рода испытание. Он уже доказал, что обладает все тем же обаянием, остроумием и нежностью, даже, пожалуй, в еще большей степени, чем прежде.
Вечер в пятницу они провели сидя у горевшего камина, болтая обо всем на свете — искусстве, кибернетике и даже Уимблдонском турнире. В субботу он решил устроить день развлечений и повел Диану на экскурсию по городу, по антикварным лавкам, по местным достопримечательностям, завершив прогулку изысканным обедом в уютном ресторане.
Воскресным утром для них приготовили корзину для пикников и отвезли на повозке в горы. Погода выдалась чудесная, прогулка возбудила аппетит, а горы поражали своей красотой. По окончании ленча он засучил рукава толстого свитера и умело раскупорил бутылку «Дом Периньона».
Они устроились на красивом гладком выступе, укрытом от жарких лучей полуденного солнца кронами древних сосен. Под ними раскинулась деревня: аккуратные беленькие домики, шпиль колокольни — словно со школьной картинки.
— За тебя, дорогая. — Он чокнулся пластиковым стаканчиком.
— За тебя, Лео, — улыбнулась она в ответ.
Они посидели немного молча, но вот Лео прищурился,
— Я хочу сказать тебе кое-что, Диана, и это непросто после стольких лет. Ты можешь напомнить мне, что я давно утратил все права, но все же я умоляю выслушать.
Диана вздрогнула, понимая, что за этим последует. Вот оно. Грандиозный финал. Казалось, даже птицы приумолкли. Она повернулась и посмотрела на него, изучая точеный профиль на фоне голубых небес. Он сделает ей предложение. Она, конечно, его примет. А впереди их ждет что-то сродни прекрасному сну.
— Я ошибся, — сказал Лео. — Мне следовало жениться на тебе еще семь лет назад — вместо того, чтобы терять время на безнадежную ситуацию с Анной. И я даже помню не только день, но и миг, когда мне следовало это сделать.
К ее смущению, он почему-то снова вернулся к их игре в снежки возле библиотеки.
— Ты ведь тоже помнишь, правда?
— Превосходно, — подтвердила она. Если ей не изменяет память, они долго спорили про какие-то древности, после чего Лео свалился в сугроб. Однако и в этом она не была уверена. А вот Лео, напротив, помнил все до мельчайших подробностей. И вдруг перед мысленным взором Дианы предстал Аврам, впервые в жизни прикоснувшийся к снегу. Как он радовался тогда, стоя босиком у нее на балконе!
С Лео, конечно, все по-другому. Он родился и вырос в Миннеаполисе, стало быть, для него снег не в новинку.
— А что такого особенного было в тот день? — спросила она.
— Обещаешь, что не станешь смеяться?
И он напомнил ей, что Фрэнкленды были одним из самых известных на Среднем Западе семейств, удивлявших мир достижениями и в искусстве, и в науке. Его отец был федеральным судьей, а мать — талантливой пианисткой. Один дядя являлся штатным консультантом в ФБР, другой — ведущим биохимиком. И даже в этом семейном кругу Лео считался чрезвычайно одаренным мальчиком. Буквально с пеленок его готовили к серьезной научной и общественной карьере. В восемнадцать лет он окончил Гарвард, учился в Оксфорде как Родсовский стипендиат и в двадцать один год получил степень магистра.
— Но при этом я ни разу в жизни не играл в снежки — до того дня с тобой в Йеле! Смешно, правда? Насколько помню, в детстве я и представления не имел, что значит быть беззаботным. Просто играть со сверстниками. Наши отношения, Диана, были как… как глоток свободы. Ты вернула мне юность, и смех, и веселье. Да, мне следовало в тот же миг, лежа в сугробе, попросить твоей руки. Ибо впервые в жизни меня вот так бесцеремонно уронили — и я радовался этому. Почему я тогда же не сделал тебе предложение, скажи на милость?
— Почему? — Диана была удивлена и тронута. — Из-за детей, конечно! Я всегда это понимала, Лео, и уважала тебя еще больше. Ты не забыл отцовских обязанностей.
И все же у нее оставалось странное чувство — пожалуй, единственное за весь этот уик-энд, полный сердечных бесед, — что его самого никогда не беспокоила судьба детей. Мальчику теперь около двадцати, девочке — пятнадцать. Что они думают о возможной второй женитьбе отца?
— Дети! — промолвил он. — Ах, как я обожал их, когда они были малышами! Такие милые, такие отзывчивые. Диана, на свете ничто не может сравниться с безоглядной любовью маленьких детей. Ты начинаешь чувствовать себя Богом. Ты права. Конечно, я промолчал тогда из-за них.