Одинокие женщины
Шрифт:
Однако на самом деле это было бы не совсем честно. В конце концов она ведь искренне любила Аврама.
Однажды ей даже стало любопытно: как поведут себя эти двое мужчин, доведись им повстречаться. Поначалу Диана решила, что молодой человек показался бы Лео настолько незначительным, что на него можно просто не обращать внимания. Однако Аврам вовсе не был незначительной личностью, стоит вспомнить его упрямство, его оригинальные взгляды на жизнь. Диана решила, что Аврам вел бы себя вежливо и с изрядной долей скепсиса, а Лео наверняка задрал
Вот это-то и беспокоило Диану. Ибо в основном Лео остался почти таким же, каким запомнился со студенческих лет: живой, остроумный, красивый и сексуально привлекательный. И если бы он захотел, они могли бы тот вечер закончить в постели.
Однако в ярком дневном свете Диане никак не удавалось избавиться от горечи, пронизывавшей каждое сказанное им слово. Ее раздирали сомнения: то ли пожалеть бесчестно преданного страдальца, то ли разозлиться на него за то, что он так носится со своим горем. Да и вообще эта история ее шокировала. Неужели Лео никогда не подозревал, что его жена была нимфоманкой? И с какой стати Анне, которую наконец-то застали врасплох, расписывать ему все свои эскапады вплоть до мельчайших деталей? По мнению Лео, она находила некое извращенное наслаждение в таких издевательствах.
Еще больше возмущало Диану поведение юного протеже. Стать возможным объектом мести столь влиятельной персоны, поставить под угрозу блестящую карьеру ради сомнительного удовольствия переспать с дамой не первой молодости? Сумасшествие!
Кстати, Лео ошибался: Диана была знакома с Анной Фрэнкленд. Это было на факультетском студенческом чаепитии: ей запомнилась пышнотелая деловая дама с натруженными руками и уверенными манерами. Она уже тогда казалась старухой, и было абсолютно непонятно, с какой стати ей понадобилось путаться со студентом.
— У тебя такой вид, словно ты вот-вот откроешь тайны мироздания, — пошутил заглянувший в офис Байрон.
— Я хочу разобраться, почему люди поступают так, а не иначе.
— А, всего-то! — засмеялся Байрон. — Ну, ответ прост. Потому, что у них на то есть причины.
— Большое спасибо!
Последующие полторы недели пронеслись, как выстреленные из пушки, не оставляя свободной минуты на размышления о личных неприятностях.
Сначала Флер со своими проблемами. Потом возвращение упрямой, нераскаявшейся Берни. И под конец — к восторгу и ужасу окружающих — возобновление тяжбы «Симплекса». «Харриган» нашел в себе силы сопротивляться. Диану как будто протащили через выжималку — и профессионально, и эмоционально.
Она поднималась на борт самолета до Ратланда в полном смятении. Лео без конца звонил ей в эти дни, и они мило болтали чуть ли не каждую ночь. Однако при этом оставалась неясной масса вопросов, связанных с будущим. Диана летела в Вермонт, готовая ко всему.
Глава 35
Появившись в первый день на работе, Берни промаршировала
— Прежде чем откроешь рот, — выпалила она, — предупреждаю: лучше помолчи, не говори ничего!
— О чем?
— О сам-знаешь-чем, и сам-знаешь-ком, и о некоторых событиях, которые могли или не могли произойти в одной церкви в позапрошлое воскресенье. Ясно?
— Да такого воскресенья вообще не было! — невинно, как младенец, улыбнулся Хи.
— Хорошо, — отвечала она. — А теперь не могли бы мы заняться делом?
И она преподнесла идею сериала «Сердцевина Нью-Йорка». Идею столь простую и незатейливую, что поначалу у Хи зачесались руки дать ей под зад и взять на ее место любого прохожего.
— Ну вот, ты просто не хочешь замечать очевидного. Когда я отсиживалась… в общем, не важно, где именно я зализывала раны на прошлой неделе, — там, где я была, из воды торчала просто потрясная скала. Я видела ее из своей комнаты в отеле. Такая огромная, в форме птичьего клюва — если бывают птички ростом с милю. Она менялась в зависимости от освещения: утром одна, днем другая, и уж совсем бесподобная в лунном свете. Но смешнее всего было то, что местные ее не замечают. Потому что она всегда там была, понимаешь? И всегда есть. И они слепы к ее красоте.
Вот и в Нью-Йорке есть такие же вещи, поясняла она. Десятки, сотни видов, ради которых убиваются туристы со всего света. Тогда как сами ньюйоркцы не дают себе труда просто поднять глаза — то ли от слепоты, то ли от равнодушия. Сведи вместе парочку манхэттенцев, и они с пеной у рта будут оспаривать друг у друга право называться знатоком настоящего Нью-Йорка. И начнут расписывать всякую чепуху. Этот набрел на маленький итальянский ресторанчик, где обедают одни мафиози, а тот разнюхал в галерее в Сохо что-то такое, о чем еще не знают даже владельцы. Словом, обычная узость взглядов.
Зато Берни готова поспорить на что угодно, что оба эти знатока близко не были возле статуи Свободы, не любовались Бруклинским мостом, не катались на лошадях в Центральном парке. Эти «прелести» остаются уделом туристов. А вот, к примеру, совсем недавно ее подруга, весьма элегантная особа, отправилась на круговую экскурсию на катере — и была довольна.
— К примеру, возьмем хоть тебя, Хи. Ты когда-нибудь забирался на крышу Эмпайр-Стэйт-Билдинг?
— Я? Сам — нет, конечно. Но в детстве я смотрел «Кинг-Конга»…
— Вот! — разгорелась она. — Что и требовалось доказать!
Она предлагала создать сериал, знакомящий жителей Нью-Йорка с их городом. Все эти замечательные виды будут показаны с радостью и восторгом новичка. Основным мотивом будет открытие Нью-Йорка заново.
Хи задумчиво кивнул.
— Это ничего не стоит поставить, — сказал он. — Тебе даже не придется рыскать в поисках экзотической натуры. Купи любой путеводитель и действуй. О'кей, распиши все подробно, а я посмотрю.