Одинокие женщины
Шрифт:
— Он замечательный человек. — Диана включила свои профессиональные навыки и в течение последующих пяти минут распиналась по поводу чудесных душевных качеств Аврама, восхваляя достоинства и умалчивая о недостатках (ну в самом деле, к чему сейчас им знать о том, что он работает водопроводчиком?). В заключении изобиловали такие слова, как «скромный, милый, честный, умелый».
Отец слушал. Кивал. Улыбался. У Дианы возникла надежда, что все может кончиться не так уж плохо. Что главным для них окажется сам факт замужества Дианы.
И тут начался перекрестный допрос. Ее отца интересовало
— Если я понял тебя правильно, Диана, — заключил Том, отметая в сторону все попытки приукрасить ситуацию, — этот молодой человек… этот весьма молодой человек не имеет никаких перспектив в этой стране. Ни желания сделать карьеру. Ни достижения каких-либо иных целей. Хотел бы я знать, как он собирается содержать жену?
— Папа, жены уже давно не нуждаются в том, чтобы их «содержали», — терпеливо возразила она. — Я прекрасно заработаю на себя сама. И в этом смысле не важно, кем будет мой муж.
— Фифти-фифти, да? — спросил отец, понимая, что мог бы и не задавать такого вопроса. Даже вариант восемь-десять-двадцать был для Аврама не по карману.
— Конечно, — не сдавалась она. — К тому же, если он станет партнером по бизнесу со своим кузеном, его дела пойдут в гору. Аврам чрезвычайно трудолюбив.
По крайней мере хоть это было правдой. Пусть содержание таксопарка было не очень-то элегантным, зато весьма прибыльным занятием. Однажды Аврам вместе с ней отправился в гости к другому кузену, Цви, который обитал в огромной, тесно заставленной мебелью квартире в Квинсе среди электронных воплощений его жизненного успеха. Беседа — по крайней мере со стороны Цви — в основном крутилась вокруг бизнеса, денег и курса акций. Если бы не акцент и полное отсутствие вкуса в отношении мебели, Цви запросто мог сойти за одного из парней с Уолл-стрит. Диана окрестила его «израильским вариантом юппи».
— Действительно, у Аврама дела должны пойти в гору, — настаивала она, — ведь это самый процветающий бизнес.
— Система бытовых услуг, — констатировал Том, теребя мочку уха, тогда как взор его супруги затуманило ужасное видение: ее зять за баранкой такси. Следующий вопрос Тома ознаменовал полный разгром:
— Надеюсь, у него по крайней мере имеется «зеленая карта».
— Нет. Пока нет.
— Понятно.
Он не произнес больше ни слова, однако Диане был и так ясен ход его мыслей. Как и все прочие, Том решил, что Аврам вцепился в этот брак как в дар небес. Одним махом студентишка без гроша за душой становится полноправным американцем. Вожделенная «зеленая карта». В перспективе — полноправное гражданство. Кем же еще мог счесть его Том Саммерфильд, кроме как ловцом удачи? А ее саму — сентиментальной дурой.
Однако отцу так и не удалось высказать свои опасения вслух.
— Нет, ты ничего не понял! — отчаянно ринулась в атаку Диана. — Ты совсем ничего не понял. Аврам не такой. В нем нет ни мелочности, ни алчности. К тому же он любит меня, а я — его. Как бы невероятно это ни выглядело в ваших глазах, но он действительно меня любит, в этом
— Ох, да никто и не говорит, что он не любит тебя, Диана! — Тома несколько смутила такая горячность. — Я ни на минуту в этом не сомневаюсь. Да и вообще, как можно тебя не любить? Только не забывай, что и мы тоже тебя любим и печемся исключительно о твоих интересах. А с этой точки зрения, моя милая, юный Аврам отхватит лакомый кусочек.
— Это я-то — лакомый кусочек?! Тогда скажи на милость, отчего же до сих пор никто на меня не польстился? Где ты видишь толпу поклонников, которые готовы оспаривать друг у друга мою руку? Диана Саммерфильд — «лакомый кусочек»! Это больше похоже на строчку из меню морского ресторана!
— Ты недооцениваешь себя, Диана, — возразила мать. — И я уверена, что непременно встретишь кого-нибудь, когда сама для этого созреешь…
— …и это будет чудесный мужчина… — пропела Диана в унисон. Господи, в который раз она это слышит! — Я давно успела перезреть, мама! И Аврам для меня самый чудесный мужчина. Все, о чем я прошу, — при встрече с ним вести себя естественно и не относиться к нему предвзято. На той неделе я привезу его в Бостон. Он горит желанием с вами познакомиться.
— Превосходно! — Том похлопал дочь по руке. — Вот только не стоит так спешить. Пожалуй, следующий месяц подойдет больше. В конце концов, какая разница? Конечно, мы тоже хотели бы с ним познакомиться, не сомневаюсь, он именно таков, каким ты его описала, — очаровательный юноша. Единственное замечание, Диана, — и не подумай, что я пытаюсь скинуть тебя с небес на землю, напротив, я рад, что тебе не чужды высшие чувства и бескорыстие, — то, что ты можешь предложить Авраму намного больше, нежели он тебе. Кроме пылкой любви, конечно. Диана, ты не должна забывать о чувстве собственного достоинства. Не так-то просто было выбиться в первые ученицы у Смита, получать награды в Йеле, да и теперь — если мои сведения верны — продвинуться так близко к партнерству в одной из самых почтенных адвокатских фирм в Нью-Йорке.
— И не забывай о социальном положении, — мягко вставила мать.
— В наши дни такими достоинствами может блеснуть не всякий мужчина, — примирительно улыбнулся Том. — И ты имеешь полное право ожидать чего-то подобного от будущего мужа. А что есть у Аврама? Похоже, он начисто лишен амбиций! Так ли уж он хорош для тебя, милая? Постарайся ответить честно на этот вопрос. Так ли уж он хорош для тебя?
— Ох, папа, папа! — Диана не знала, плакать ей или смеяться. — Да если послушать тебя, есть ли вообще на свете достойный меня мужчина? Разве что президент США? Но ведь он уже женат!
Совершенно расстроенная, Диана отправилась обратно в Нью-Йорк. Отец прав, все говорило о том, что их союз невозможен. Из адвокатской практики она и сама знала основное условие, без которого брачный контракт не мог быть успешным: равенство. А разве можно было говорить о равенстве между ней и Аврамом? Ее отец дал это понять совершенно ясно. Если бы…
Если бы только Аврам не отколол что-то потрясающее, неординарное. Если бы только он взялся за ум и обдумал свою жизнь. Ведь она подчас стыдится его. И стыдится себя за этот стыд.