Одинокие женщины

Брайт Фреда

— Позволь мне принять душ, Аврам. Мы оба изрядно попотели ночью. В любом случае тебе не обязательно давать ответ немедленно. У нас впереди уйма времени, и мы успеем все обсудить, когда я вернусь.

Аврам упрямо поглядел на нее, а потом еще раз сверился с книгой:

— Значит, ты хочешь, чтобы я стал — надеюсь, я правильно произношу это слово, — чтобы я стал жиголо?

— Ох, ради всего святого, Аврам! В жизни не слыхала подобной чуши! Тоже мне, жиголо нашелся! И слово-то выкопал из викторианских времен! Я стараюсь тебе помочь, вот и все.

— Жиголо, — настаивал он, — платный компаньон. Мужчина, исполняющий прихоти женщины за плату. Я предложил тебе жениться, — сокрушенно прошептал он, — а ты… ты предлагаешь

мне это!

— Ну, пожалуйста, любимый! Не придирайся к словам. Я вовсе не собиралась тебя обидеть. И к тому же ужасно спешу. Мне надо успеть одеться и попасть на самолет, мы потом обо всем поговорим. Ты просто пока подумай над тем, что я сказала.

— Здесь не над чем думать. — Вспыхнувший в его глазах гнев испугал Диану. А он, словно автомат, двигался по комнате, собирая свои вещи. — Отправляйся на самолет, Диана. Я больше тебя не держу.

Он торопливо, кое-как напялил на себя одежду и помчался к двери, словно за ним гнался сам дьявол. Однако напоследок обернулся, чтобы нанести последний удар:

— Надо же, ведь именно ты столько болтала о чувстве собственного достоинства!..

Через полчаса, бледная как полотно и дочиста отмытая, Диана мчалась в такси в направлении аэропорта Ла-Гуардиа.

Глава 25

Федеральный судья Герман Джей Каниски наяву грезил о том, как его имя золотыми буквами будет вписано в анналы отечественной юриспруденции с присоединением титула Великий посредник. Этот пожилой джентльмен явно предпочитал спокойную, размеренную беседу горячим диспутам, а шумному залу суда — тишину и уют собственного кабинета. В идеале он вообще запретил бы диспуты как таковые.

Вынужденный печься о духе и букве закона, судья Каниски тем не менее был счастлив, когда спорящие стороны избавляли его от обязанности делать выбор и принимать решения. К примеру, «Симплекс» и «Харриган». Пусть себе их дело никогда не дойдет до суда и тянется веками. Стоит одной из сторон вырваться вперед, тут же другая подает на апелляцию. А если было на свете что-то, что судья Каниски ненавидел еще больше, чем принимать решения, — так это пересмотр уже принятых ранее решений.

Он окинул взором внушительное сборище юридических светил, расположившихся у него в кабинете. Два десятка высокооплачиваемых правоведов в строгих костюмах, все до одного с полными брифкейсами и мозгами наготове, все жаждут войны до победного конца.

— Скажите-ка мне, — начал судья, поправляя очки, — вот все вы собрались здесь — а ради чего? — В комнате воцарилась вежливая тишина, пока судья перекладывал на столе бумаги. Но вот он поморщился и набрал в грудь побольше воздуха: — Как остроумно подметил Эдмунд Барк на переговорах с американскими колониями…

Диана нетерпеливо заерзала. Самое время выслушивать лекцию по истории юриспруденции! Старикашке достаточно поделиться с ними своим мнением — да и дело с концом! Судя по всему, и эта поездка окажется пустой тратой времени, а ведь ей сейчас нужно разобраться в отношениях с Аврамом, а потом — и в своей жизни. С ним или без него. Их последние две встречи завершились размолвками, которые невольно наводили на мысль, что и из их брака не вышло бы ничего хорошего. Или просто ими руководили упрямство и гордость? Тут голос судьи повысился, и Диане против воли пришлось вслушаться.

— …естественно, все человеческие радости и достижения, все полезные деяния… основаны на компромиссах.

— …и взаимообмене, — прошептала Диана, в то время как Байрон глубже откинулся в кресле. Если судье приспичило цитировать здесь Барка, пусть хотя бы делает это точно. Барк сказал «компромиссах и взаимообмене». Впрочем, не все ли равно. В данный момент все они пленники в этом кабинете.

Диана огляделась. Во вражеском стане от фирмы «Холанд и Мэтьюсон» появилось несколько новых лиц, но большинство было ей давно знакомо. Коллеги и противники,

ветераны одной и той же войны, которая длится уже четыре года и ведет прямиком в тупик. Вот сидит ее босс, Фрэнк Мерриан, нервный, как левретка, кусает в нетерпении губы. Ирена Кац, сурово нахмурившись, что-то строчит в блокноте. Байрон, которому все осточертело. А за противоположным столом — придира и зануда Кэрри Джонсон. Хэнк Бенедикт — «перевертыш». Билл Шэннон, сегодня еще красивее, чем обычно. В прошлое воскресенье в «Таймс» было сообщение о его помолвке. Кажется, она нейрохирург. «Ну что ж, пожелаем доктору счастья», — с завистью подумала Диана, но не могла не заметить, что, судя по внешнему виду, Билл также считает себя счастливчиком. Вот он перехватил ее взгляд и подмигнул. Не забыть бы его поздравить при случае.

— Итак, я пришел к выводу… — Вот они, ключевые слова! Диана навострила уши. — Что в этот раз не стоит пытаться пересмотреть этот вопрос. — Последовал всеобщий горестный стон. — Вместо этого, — продолжал судья, — я рекомендую обратиться к мудрости великого Барка. Дамы и господа, вы представляете цвет нашей юриспруденции, и я ни минуты не сомневаюсь, что если вы приложите свои таланты и знания в благородном деле поиска компромиссов, то обязательно разыщете более мудрое, более приемлемое для обеих сторон решение, нежели то, которое мог бы вынести суд. Буду ждать от вас такого решения. — Он сверился с часами. — Сегодня понедельник, одиннадцать сорок пять. Мой клерк покажет вам комнату для совещаний. Я настаиваю на том, чтобы обе команды адвокатов оставались в ней и вели переговоры целый день, с девяти до шести — а если понадобится, то и дольше, — пока не достигнут приемлемого соглашения. Слушание дела начнется в пятницу, в десять. Надеюсь, что до этого времени вы сами разрешите вопрос путем мозгового штурма. — И он самодовольно осмотрел аудиторию и закончил: — Леди и джентльмены, я настоятельно советую относиться к членам противоположной команды не как к противникам, а как к коллегам на ниве правосудия.

Зажимая руками уши, чтобы не слышать возражений, судья поспешно удалился.

— Безобразие! — взвыл кто-то. — Принудительные переговоры!

— Это незаконно! — возмущалась Марсия Уэйнрайт. — Пусть назовет прецедент!

— Проклятие, — ругался Байрон, — я как будто под домашним арестом.

— Слыхал я про то, как запирали судей, — заметил Билл Шэннон при появлении клерка, — но чтобы адвокатов — никогда!

И вот две команды адвокатов оказались предоставлены друг другу, словно провинившиеся школьники, запертые в просторной, отделанной дубовыми панелями комнате. Первые два часа ушли на обсуждение особенностей процедуры и сопровождались весьма горячими перепалками. Стороны были согласны только в одном пункте: возмущении наглостью Каниски.

— Мы давно уже взрослые, — повторяла Марсия, — и выросли из коротких штанишек! — И она была права. Недаром их звали «наемные убийцы»: всегда настороже, всегда готовы к атаке. Натренированы на то, чтобы вцепиться в глотку, в любое другое слабое место, нащупать ахиллесову пяту — и не выпустить противника. Биться до победного конца, не щадить и не просить пощады взамен. Противоборство стало стилем их жизни, ведь малейший намек на соглашение могут воспринять как слабость. Даже в вопросе о питании не удалось избежать столкновений. Пицца или гамбургеры — стенка на стенку. Еду заказали отдельно, из разных заведений.

После ленча вражеские армии устроили стратегические совещания за разными концами длинного стола.

— Что вы скажете об избранной Каниски тактике? — спросил Фрэнк Мерриан. — И старайтесь говорить потише. Боб?

— Он вычитал это из Библии, — предположил Боб Уорфилд. — Помните, как Соломон не смог принять решение по поводу двух женщин, претендовавших на одного младенца, и предоставил им разбираться самим?

— Если он не способен принимать решения — пусть идет в отставку.