Одинокий. Злой. Мой
Шрифт:
Виктор не дошел до машины метров десять, когда развернулся к следующей за ним по пятам чертовке.
— Я был лучшего мнения о своей силе воле, — пробормотал он, а затем взъерошил рукой волосы.
— От своей сути не убежать, — пожала плечами девушка, она сама сейчас отчаянно боролась с тем, чтобы прекратить любоваться лицом Виктора, и никак не могла этого сделать.
— Не знаю, что насчет его прорицательницы, но мое чутье говорит, что я еще очень об этом пожалею. Спасибо, что попыталась удержать меня от ошибки сегодня. Это ценно.
— У меня не вышло, — с горечью в голосе выдавила
— Я буду делать еще много ошибок. Уверен, у тебя будет возможность научиться меня от них останавливать, — усмехнулся он, а затем неожиданно для Киры обхватил ее за талию и прижал к себе в поцелуе.
***
Когда в камеру Платона вошел начальник тюрьмы (не потому что Платон был каким-то особым заключенным, а потому что, кроме этого самого начальника, других живых душ в «Теневерсе» среди персонала не водилось), мужчина даже обрадовался. За время, проведенное за решеткой, он натурально начал сходить с ума от одиночества и отсутствия общения.
Обстановка располагала к помешательству. Чьи-то крики, стоны, всхлипы, завывания. Постоянно снующие тени, полное отсутствие занятий. Даже книг нет. Неудивительно, что в «Теневерсе» слабые духом теряют рассудок.
Платона отчасти спасали мысли. Он много анализировал, вспоминал. Опыт, накопленный за годы магических исследований, позволял обдумать каждый эксперимент. Прокрутить перед глазами в мельчайших деталях. Это помогало не рехнуться. Держало разум в тонусе.
Ещё он постоянно думал о семье, которая не отвернулась от него, а ждала, выбивала свидания, ходатайствовала перед арбитрами о послаблениях. Возможно, они и не простили Платона, который даже в заточении умудрился нарушить закон — но не бросили его и не выели всю душу упреками. По крайней мере, пока что.
Они старались помочь, хотя он был откровенно плохим братом и сыном.
Сейчас Платон вспоминал, что когда его только-только заключили в поместье, он пытался отпроситься на свадьбу к Златону. Но не для того, чтобы поздравить брата — а чтобы подсмотреть, как снимается защитный купол. Он хотел воспользоваться ситуацией, только и всего, но арбитры запретили.
Братья стояли за него горой, пусть он и попортил их жизни своими поступками. Например, каково пришлось Дитриху, которого Платон отправил в адский цирк к Нику? Кто знает, что случилось бы, не увидь он будущего и не успей уйти раньше, чем начнется представление?
Мама, наверное, все глаза выплакала от переживаний за Платона. А он… неотесанный орк. Достойный сын своего папаши.
Сейчас он понял, каким был эгоистом. Всегда. Последние несколько лет Платон провел за исследованиями. Были ли его попытки «помочь» братьям искренними? Наверное, да. Он никому не желал зла. Но братья явно хотели не такой помощи и не просили о ней. Потому что так он уподоблялся отцу — который всегда знал, как лучше для всех. Но нельзя решать за других. Нельзя отнимать у другого существа свободу выбора. Ему пришлось и самому лишиться выбора, чтобы понять это со всей отчетливостью.
Теперь Платон мог всё примерить на себя.
Будет ли у него шанс на прощение? Поверят ли его извинениям?
Сможет ли он доказать семье, что достоин носить фамилию Адрон, хоть орком больше и не является?
Это
После ритуала он навсегда утратил способность обращаться, и первые недели в «Теневерсе» Платон переживал потерю. Он не принял её сразу, поначалу пытался выстроить прошлое иначе, постоянно говорил себе «а что, если …». Даже планировал, как можно попробовать провести обратный ритуал…
А потом резко отсек эту мысль. Нет уж, хватит. Из-за его твердолобости и желания вернуть орочью сущность любой ценой и случилась вся эта история. Однажды он уже совершил чудовищную ошибку, и будет полной глупостью попытаться «всё исправить» в очередной раз.
Ему куда важнее безопасность близких. Над ними всегда бы нависал Серп — и его следовало обуздать раз и навсегда. Если бы пришлось вновь сделать выбор, Платон бы без раздумий провел ритуал отречения. Ради родных он бы пожертвовал жизнью и сделал бы это столько раз, сколько необходимо.
Когда он выйдет из заключения, то обязательно расскажет братьям, что произошло в поместье — пусть ему и тошно от одной этой мысли. Не хочется признаваться в собственной неудаче. Страшно смотреть им в глаза. Это ведь исключительно его вина. Отец едва не обрел свободу из-за него. Он подверг всех смертельной опасности.
Сейчас нужно молчать, ибо стены «Теневерса» всё слышат. Но через год… даже меньше года… Платону придется перебороть себя и поговорить с братьями начистоту.
Потому что неизвестно, что придумает Серп. А если он сбежит? А если найдет способ выклянчить у Нику свободу?
Молчать нельзя. Хватит. Намолчался уже.
В общем, Платон много думал, корил себя, а потом… он внезапно почувствовал, что утерянная сущность больше не тревожит его как прежде. Какая разница, орк ты или человек? Не раса определяет твои достоинства и недостатки.
Только ты сам…
Твои слова. Твои решения. Твои поступки.
Плевать, кто ты по крови: орк, бес или обычный человек — важно лишь то, какой ты внутри.
Платон постоянно вспоминал Мари…
Вот уж кто при внешней хрупкости имел стальной стержень, кто не боялся действовать и готов был шагнуть в бездну ради спасения Платона.
Как она там? Нашла себе кого-то? Теперь, когда она свободна и вольна заниматься всем, что ей вздумается, вполне возможно, что Марьяна встретит хорошего мужчину. Кого-то, кто будет любить ее и беречь.
Он, конечно, назвал её перед Дитрихом своей невестой. Ну а как иначе? Если бы сказал: «Ну, мы вроде как встречались, но это было не долго», — вряд ли бы Дит проникся.
Мари бы осталась без защиты Адронов.
Благодаря статусу невесты она у нее была. Возможно, защита ей и не понадобится. Возможно, она уже счастлива с другим мужчиной — но Платон успокаивался, понимая, что не оставил Марьяну совсем одну. Кто знает, где её может подстерегать опасность. Тот же Нику хоть и вел себя в последние разы «по-человечески» (если этот термин вообще применим к древнему психованному вампиру), но что ему мешает передумать и попытаться заключить с ней новую сделку? Или просто как-нибудь обидеть?