Одинокому везде пустыня
Шрифт:
– Конечно, я мигом! А как поживает господин Франсуа?
– Хорошо. Я давно накормила его завтраком и отправила на службу, - горделиво отвечала Клодин. Ей было важно дать понять Мари, что в своей семье она правит бал.
– Какая вы молодец, мадам Клодин!
– намеренно польстила ей Мария. Лицо Клодин и шея от смущения пошли пятнами. Обе женщины остались очень довольны друг другом.
После ванны с морскою солью и горячего душа Мария почувствовала себя почти как дома, в Николаеве, когда, умытая и причесанная, являлась ко второму завтраку с мамой, а папа-адмирал также с шести утра уже объезжал гигантские николаевские верфи, увы, пустующие перед мировой войной, потому что Государственная Дума не отпускала денег на строительство новых, хотя уже и заложенных кораблей. Какой-то умник из депутатов
Мария оделась и пошла в столовую, где давно дожидалась ее Николь. Шагая по анфиладе белых комнат дворца, она снова и снова вспоминала бал, что не давал ей уснуть едва ли не до рассвета. Вспоминала, как гурьбой проводили ее к лимузину молодые люди, удостоившиеся чести танцевать с нею, как они совали свои визитки или записочки, как говорили что-то, перебивая друг друга, кто по-французски, кто по-русски; были среди них и красивые, и богатые, и умные, а Его не было… Иначе кольнуло бы в сердце, иначе бы она почувствовала…
– Поздравляю!
– сказала Уля, когда они наконец поехали.
– Вот это успех!
– Да, что-то вроде успеха, - устало улыбнулась Мария, - но все не то… А как у тебя?
– А у меня кукла!
– сказала Уля, сияя, и подала ей со своих колен правой рукой хорошенькую матерчатую куклу, с льняными косичками, в русском сарафане, в лаптях, даже с бусами на шее.
– Переверни: она "мама" говорит.
Мария перевернула куклу, раздалось едва слышное за гулом мотора: "мама".
– Какая прелесть! Откуда она у тебя?
– Представляешь, сижу себе, жду-пожду, а тут подбегает какой-то мужичок в шинели до пят, худенький такой, но вот с таким громадным чубом!
– И Уля бросила руль, чтобы показать размеры чуба. Колеса чуть рыскнули по булыжной мостовой, но Уля ловко выправила машину.
– Да, подбегает этот мужичок и говорит, по его мнению, как бы по-французски: "Мадемуазель, не купите ли у меня замечательную куклу?" "Покажи", - говорю я по-русски. Ну тут он обалдел - не ожидал в такой машине русскую встретить. "Глядите, ваше благородие".
– Вынул из-под полы эту куклу и сунул мне в окошко. А я вижу, у него на каждой поле шинели, изнутри, еще по десятку разных кукол навешано, и русских красавиц, и казачков. "Кукла отличная, - говорю, - да у меня с собой ни сантима". "А вы, - говорит мужичок, - на почин так возьмите! На память, - говорит, - от есаула Калюжного!" А я ему говорю: "Так я не могу!" А он: "Возьмите, барышня, ради Христа, а то мне сегодня удачи не будет!" "Хорошо, - говорю, - возьму, только с одним условием: через шесть дней, двадцать первого января, в восемь вечера, на это место, я принесу деньги". "Есть!
– говорит, - ваше благородие!" - И побежал к подъезду "Метрополя" торговать. Покупатели на его товар находились.
– Уля взяла из рук Марии куклу и поцеловала ее.
– Да, я же самое главное забыла тебе сказать. Я ему кричу: "А как зовут твою куклу?" И он вдруг как ляпнет: "Да, хоть Ульяна!" - И побежал. Почему Ульяна? Так я и не знаю. Не подошел он больше ко мне. Теперь двадцать первого числа ждать?
– Судьба, значит, - уверенно сказала Мария, - значит, судьба.
Так оно и вышло. В конце концов Ульяна Ивановна Жукова и есаул Андрей Сидорович Калюжный обвенчались в одном из русских ресторанов Биянкура, а если говорить точнее - в одном из ресторанных залов, отведенных хозяином заведения совершенно бесплатно для совершения брачных обрядов. Все было кое-как и на скорую руку, но зато венчал новобрачных сам митрополит Евлогий - глава Белой Церкви. В соседнем зале стучали вилками и ножами, звенели бокалы, слышались обрывки каких-то пьяных излияний, сугубо русских: "Ты-ы м-меня у-ув-уважаешь!" Со стороны
– Эска-адрон, справа за-езжай! Марш! Марш!
Детей у них, к счастью, не было. А Уля так и мыкалась с ним до сих пор по славному городу Парижу.
Сто раз пыталась Мария уговорить Улю оставить господина есаула, но та была непреклонна:
– Не брошу я его, не проси. Значит, такой мне крест нести, на то воля Божья!
Так, вспоминая заполошного есаула и свою любимую кузину Улю, и подошла Мария к дверям столовой губернаторского дворца.
– Привет, Мари!
– встретила ее Николь.
– Выспалась?
– Выспалась, но почти до утра не могла уснуть.
– Тебя что-то беспокоило?
– вскинула брови Николь.
– Нет. Просто я вспоминала франко-русский бал двадцать восьмого года.
– А-а, тот, где ты с Шанель?
– А ты откуда знаешь?
– Мы и здесь, и в Алжире, и в Марокко всегда получали и получаем все основные парижские газеты, и мы видели твое фото с Шанель и очень порадовались за тебя! Да, кстати, нам надо устроить прием и бал в твою честь. И чем быстрее, тем лучше!
– Но, Николь, это ведь большие расходы…
– Чепуха! Все окупится. К тому же я обязательно приглашу царька туарегов. Хоть посмотришь, кому ты предназначалась.
– Интересно, - сказала Мария, - здорово! Ух, я с ним пофлиртую, будь здоров! Он старенький?
– Понятия не имею. Садись, выпьем кофе. Александер!
В ту же минуту явился Александер.
– Кофе по-туарегски - мне и графине. Ты знаешь, как он делается?
– Как бедуинский, только чуть слабее и с лимоном.
– Молодец, Александер! Да, - обратилась Николь к Марии, - там папа (так она называла теперь мужа) оставил для тебя на своем столе кучу бумажек.
– Хорошо, я посмотрю.
Александер лично принес поднос с двумя крохотными чашечками кофе и с дольками лимона на мелкой тарелочке.
– Ну как тебе кофе?
– спросила гостью Николь.
– Ничего.
– Наверное, и царек у них такой же!
– засмеялась Николь, - Но помни: что я его обязательно приглашу.
– Помню, помню! Спасибо за кофе, я ухожу работать.
– И Мария пошла в кабинет генерал-губернатора, к его финансовым бумагам. Остановившись у выхода из столовой, попросила Николь: - Со своей стороны я тоже попрошу тебя пригласить двух-трех людей, ну и, конечно, моего банкирчика с женами. Это уж ты обставь, как можно торжественнее, хорошо?
– Договорились!
– с радостью согласилась Николь, которая обожала всякого рода игры.
До обеда Мария занималась деловыми бумагами губернатора. Часть бумаг была в полном порядке, а часть пестрела ошибками. Мария обнаружила несколько крупных переплат по сделкам, пустые бланки, но, увы, заверенные подписью губернатора и его печатью, много неряшливо оформленных документов, несколько весьма важных договоров, заверенных нотариусом задним числом, и еще много всякой бухгалтерской мелочевки, каждая из которых сама по себе была почти безобидна, а в куче они составляли весьма неприглядную картину и, главное, давали массу возможностей для махинаций, как говорится, развязывали руки тому, кто хотел бы что-то передернуть или запутать. Марии стало ясно, что тот, кто вел эту финансово-хозяйственную работу, делал все недобросовестно, но очень ловко. Видимо, это был и опытный, и небесталанный жулик. Но как сказать губернатору? И Мария решила не доводить до его сведения никаких своих умозаключений и оценок, а изложить только факты.