Одиссея креативной королевы
Шрифт:
– Типа, пуритане? – спросил инженер Цербер.
– Типа того, - ответила Боудис, слегка пародируя местный стиль речи.
– Что-то я не понимаю, - подала голос Кюгю Фирин, - ради чего все это было затеяно?
– Что – все? – спросила Кристин Харниш.
– Все эти интриги против Ее величества, - пояснила британская турчанка-пилот, и едва заметно показала взглядом на Боудис, - столько суеты, и все ради того, чтобы устроить коронацию 6-летней девочки из неблагополучной семьи. Так что ли?
–
– Регент, - поправил доктор Тью, - или лорд-протектор, раз уж звучало имя Кромвеля.
– Что ж, - королева Боудис покрутила в руке стаканчик с вином, - я надеюсь, у нашего трусливого парламента хватило ума назначить пристойного регента для Марии III.
– Не хватило, - сообщил Стид, листая ленту сообщений, - согласно пресс-релизу, при малолетней Марии III будет действовать регентский совет Палаты Лордов.
– Что ж, - повторила Боудис, - прощай респектабельность британской монархии.
– Я опять ничего не понимаю! – объявила Кюгю, - Где смысл-то?!
Шеф-инженер Цербер залпом допил вино из стаканчика, и высказался:
– По ходу, так: сперва какие-то люди это замутили, а теперь никто не хочет умирать.
– Что-что? – переспросила Кристин.
– Я читал британский политический дайджест, - пояснил Цербер, - там пишут, что два претендента на трон уже зарылись. Первый поймал термобарическую гранату, второй скушал яд. Тут даже страус задумается: а что будет со следующим претендентом? Ну, соответственно, сделали эксперимент: посадили на трон, кого не жалко. Эту девочку, у которой папа уже ушел к верхним людям, а мама – безмозглая пуританка. И, регентом никто не хочет быть, потому что отстрел наверняка не по титулу, а по смыслу.
– Вы думаете, кто-то убирает претендентов на трон?
– спросил майор Стид.
– По логике, типа, да, - подтвердил шеф-инженер.
– А я думаю, - сказала Кристин, - что они там гасят друг друга при дележке кассы.
– Какой кассы? – спросила Кюгю.
– Черной кассы масонской ложи. Кассу держал барон Кестнвэл. А когда барона кто-то шлепнул, в черной кассе было 15 миллиардов баксов только считанных денег. Сколько там несчитанных черт знает, но допустим, столько же. Есть за что отравить ближнего.
– Слушайте друзья, - вмешался доктор Тью, - может, хватит об этом за столом?
Кристин Харниш кивнула, взяла бутылку бужоле, наполнила все шесть стаканчиков, и встала, держа стаканчик в руке.
– Короче, вот что! Они там, внутри своей Британии, пусть творят, что хотят. Но у нас в новозеландском королевстве есть реальная королева: Ее величество Боудис!
– Виват королеве Боудис! – отреагировали майор Стид, доктор Тью, и Кюгю Фирин,
– E-o!
– сказал Цербер, - Вы, Боудис, реальная королева, это даже страусу понятно.
…
*51.
29 мая. Утро. Север Островов Кука. Атолл Тинтунг. Моту Вале. Лантон-сити.
Двое довольно типичных британских мужчин, лет между 35 и 40, со вкусом одетых в полуспортивном туристическом стиле, стояли посреди площади короля Георга (точнее, бывшей площади). Теперь здесь раскинулся стихийный парк с цветущим кустарником, площадью около гектара. Итак, эти двое британцев стояли посреди парка и задумчиво взирали на бесформенный кусок цоколя губернаторской резиденции. XVIII век, очень качественная каменная кладка. Потому этот кусок цоколя уцелел при мощных взрывах аммонала 20 октября позапрошлого года, превративших Лантон-сити в груду щебня.
– Эндрю, - произнес первый британец, - ты видишь монумент королеве Лаонируа?
– Петер, - ответил второй, - я вижу то же, что ты. Вопрос в том, считать ли этот кусок колониальной виллы – монументом, или не считать. Но, поскольку мы уже утвердили программу визита миледи, где есть пункт «возложение цветов к монументу королевы Лаонируа – национальной героини Островов Кука», мы не имеем права сомневаться в функциях данного куска виллы. Это безусловно монумент Лаонируа.
– Эндрю, это же ни к черту не годится! – порывисто возразил Петер Маккэлх.
– Почему? – лаконично спросил Эндрю Ирсон.
– Потому, черт возьми, что если это монумент Лаонируа, а не просто кусок взорванной виллы, то откуда-то должно следовать, что это монумент Лаонируа, а не просто кусок взорванной виллы, если ты понимаешь, к чему я веду.
– Понимаю, Петер. Надо звать Пиф.
– Вот то-то и оно!
– заключил Маккэлх, повернулся в сторону изящной девушки, автрало-креолки, в спортивном костюмчике, которая любовалась цветами, росшими среди руин, и громко окликнул, - Пиф! Пожалуйста, подойди сюда! Мы в тупике!
Австрало-креолка отвлеклась от цветочков и подошла к секретарям королевы Боудис.
– Aha pe-a e, kane-kane? (Какие проблемы, а, мужики?).
– Проблема, - заявил Петер Маккэлх, - что тут ничто не указывает на Лаонируа.
– …А у нас, - продолжил Эндрю Ирсон, - пункт в программе: «Боудис, королева Новой Зеландии, возлагает белые цветы к монументу королевы Лаонируа, и произносит речь о единстве и многообразии народов Океании». Конспект речи уже готов, и по смыслу это следует произносить на фоне монумента. Теперь скажи, Пиф: разве на фоне вот такого немаркированного каменного огрызка будет смотреться речь королевы Боудис?
– Криво как-то получается, - проворчала австрало-креолка, - а какие предложения?
– Например, мемориальная доска, - ответил Ирсон, - хотя, мы рассчитывали, что тут есть скульптурное изображение. Это было бы оптимально.
– …Но, - добавил Маккэлх, - скульптура не может появиться за несколько дней.
– Почему не может? – спросила Пиф.
– Потому, что произведения искусства не создаются с такой скоростью, - пояснил он.