Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского
Шрифт:
Его слова дошли до слуха Медонта. Этот осторожный человек закутался в свежесодранную бычью шкуру и спрятался под стулом, надеясь избежать черной смерти. Он выскочил из убежища, отбросил шкуру, рванулся к Телемаху, припал к его коленам и обратился с летучими словами:
— Я здесь, мой милый мальчик. Спаси меня, заступись перед твоим отцом. Не дай ему зарубить меня жестоким мечом. Он неукротим и взбешен поведением кавалеров, грабивших его дом и не имевших здравого смысла отнестись к тебе с уважением.
Проницательный Одиссей улыбнулся вестнику и сказал:
— Обуздай свой страх. Мой сын
Они немедленно выскочили из зала и уселись во дворе у алтаря могучего Зевса, непрестанно озираясь и все еще опасаясь смерти. Одиссей осматривал поле боя: не остался ли кто-нибудь в живых и не избег ли своей участи. Но все лежали в крови и пыли, как рыбы, вытащенные рыбаками из седого прибоя на лукоморье: запутавшись в ячейках сетей, они лежат на песке, мечтают о соленой воде и ждут, когда яркое солнце оборвет их жизнь. Так грудами, друг на друге лежали тела кавалеров.
— Телемах, — позвал сына прозорливый Одиссей, — иди позови няню Эвриклею. Я хочу перемолвиться с ней.
Телемах выполнил приказ отца, постучал в двери женской половины и кликнул Эвриклею: «Вставай, старушка, иди вниз. Ведь ты распоряжаешься служанками. Мой отец хочет поговорить с тобой». Эвриклея не ответила, но немедленно открыла дверь и пошла вслед за Телемахом. Она нашла Одиссея посреди горы трупов, вымазанного кровью и грязью. Он был подобен льву, задравшему быка на лугу, когда он ходит вокруг жертвы с устрашающим видом, и кровь капает с его груди и клыков. Так выглядел и Одиссей, с окровавленными руками и ногами. Эвриклея увидела груду тел и море крови, и поняла, какой подвиг он совершил. Она хотела было заулюлюкать, но Одиссей остудил ее восторг и остановил с осуждением:
— Сдержи свои чувства, старуха, и ликуй молча. Я не потерплю победного воя. Недостойно торжествовать над трупами. Этих людей погубила воля богов и их бесчестие. Они не чтили никого на свете, и их грехи привели к бесславной смерти. Лучше перечисли мне всех женщин в дому, тех, кто меня опозорил, и тех, кто остался верен мне.
— Мое дитя, — сказала его старая няня Эвриклея, — я скажу тебе правду. Во дворце служит пятьдесят женщин, обученных разным рукоделиям: прясть шерсть и прислуживать господам. Из них только двенадцать согрешили, несмотря на мои усилия и приказы королевы. Телемах в эти дела не вмешивался, он только недавно достиг совершеннолетия, и мать не подпускала его к служанкам. А сейчас позволь мне подняться в яркую горницу и сообщить радостные вести твоей супруге — она почивает, по воле богов.
Но хитрый Одиссей остановил ее: «Не надо, не зови ее. Кликни-ка недостойных женщин». Старуха пошла за женщинами, а Одиссей подозвал Телемаха, пастуха и свинаря и обратился к ним крылатыми словами:
— Начинайте выносить трупы. Пусть женщины вам помогут. Помойте столы и кресла губкой с водой. Когда наведете порядок во дворце, соберите женщин во дворе, между круглым сводом и внешней стеной, и рубите их мечами, пока они не расстанутся с жизнью и не позабудут свои интриги с кавалерами.
Так он повелел. Горестно стеная, со слезами на щеках, в зал вошли
— Не хочу даровать легкую смерть женщинам, которые оскорбляли меня и мою мать и спали с кавалерами.
Он взял канат, снятый с чернобокого корабля, привязал одним концом к высокой колонне галереи, а другой конец обвил вкруг свода на такой высоте, чтобы их ноги не доставали земли. Так голуби или длиннокрылые дрозды запутываются в силках, натянутых в кустарнике, и вместо гнезда оказываются в смертельной ловушке. Так и головы женщин оказались в одном ряду на веревке, каждая с петлей на шее. Они недолго сучили ногами, совсем недолго.
Затем они вытащили Меланфия из дворца во двор. Безжалостным ножом они отрезали ему нос и уши, вырвали яйца и бросили псам на поживу, и в ярости отрубили ему руки и ноги. Умывшись, они вернулись к Одиссею. Он позвал любимую няню Эвриклею:
— Принеси мне серы для очищения и разведи огонь — я хочу очистить дворец. Попроси Пенелопу спуститься со своими фрейлинами, и скажи служанкам придти в зал.
— Мое дитя, — сказала преданная Эвриклея, — ты все делаешь верно, но позволь мне принести тебе тунику и накидку. Ты пренебрегаешь своим достоинством, ведь на твоих широких плечах грязные обноски.
Одиссей сказал ей: «Сперва разожги огонь», — и она была вынуждена покориться. Одиссей тщательно очистил зал, комнаты и двор, кадя серой и дымом. А старуха пошла по дворцу, собирая женщин в зал. Они пришли с факелами в руках, устремились к Одиссею, осыпали его поцелуями и гладили его голову, плечи и руки. И когда его сердце вспоминало каждую из них, ему очень хотелось крикнуть и зарыдать.
Песнь XXIII
Одиссей и Пенелопа
Радостно хихикая, старуха вскарабкалась в горницу сообщить хозяйке о возвращении любимого мужа. Ноги несли ее так быстро, что она чуть было не споткнулась. Она встала у изголовья королевы и сказала:
— Просыпайся, дорогое дитя, открой глаза, и ты увидишь то, к чему ты стремилась все эти годы. Одиссей вернулся домой, в конце концов. Он перебил надменных кавалеров, которые переворачивали дом вверх тормашками, поедали его припасы и обижали его сына.
— Дорогая няня, — сказала почтительная Пенелопа, — боги лишили тебя рассудка. Они могут, знаешь, свести с ума мудрейших и наставить дурней на ум. Вот они и сбили тебя с толку. Зачем ты смеешься над моим горем и будишь, стоило мне сомкнуть глаза и забыться счастливым сном, лучшим с тех пор, как Одиссей уплыл в этот проклятый город, — чтобы рассказать эту небылицу? Марш вниз в свою комнату! Если бы другая женщина попробовала меня разбудить, чтобы сказать такой вздор, она бы у меня в слезах убежала. Тебя твой возраст спасает.