Одна беременность на двоих
Шрифт:
— Я никого не осуждаю, — отозвалась тотчас я, быстро проглотив свой блин. — Чувства — это то, что мы не можем контролировать. Человек очень редко на самом деле испытывает что-то по отношению к кому-то. Принято считать, что мы все должны жалеть умершего человека, радоваться рождению ребёнка, переживать, когда кто-то потерял работу, и мы всё это делаем внешне, потому что нас научили внешне выражать сочувствие — взглядом, движениями, словами. Только чаще всего мы лицемерим, потому что наш мозг заранее запрограммирован на ту или иную реакцию на предложенную
Аманда молча отправила в рот кусочек блина и принялась жевать, не сводя с меня ярких синих глаз.
— Если бы ты согласилась пойти на похороны, твоя мать подумала бы, что ты действительно переживаешь смерть своего одноклассника, потому что в обществе принято именно так выражать сочувствие. Так как ты отказываешься действовать по вечному плану, ты априори считаешься бесчувственной, хотя в душе можешь переживать в сто раз сильнее людей, пришедших на церемонию.
Аманда отпила из чашки какао, и на губах и кончике носа остался белый след от сливок.
— Проблема в том, что я действительно ничего не чувствую, — сказала Аманда, вытирая указательным пальцем нос.
— Я уверена, что ты чувствуешь, просто чувство облегчения намного ярче и сильнее, поэтому в твоём сознание перебивает чувство скорби. Если взять в пример исторических лидеров, то радующихся их смерти всегда было больше, чем скорбящих, потому что большинство получило освобождение от каких-то пут, но это не делало всех этих людей бесчувственными…
Я на секунду замолчала, пытаясь понять, чтобы такого нафилософствовать ещё, чтобы отвлечь Аманду от грустных мыслей, и Аманда тут же сказала:
— Ты сливок хочешь? Что ты так смотришь на мою чашку? Я тебе с удовольствием отдам всю эту белую шапку, потому что мне уже одной бутылки минералки не хватит.
Она тут же подвинула мне своё какао, и я покраснела. Я совсем не хотела её сливок, я просто старалась не смотреть ей в глаза, потому что вдруг вспомнила свои вчерашние ощущения, когда та поглаживала мою руку, и мне вновь захотелось сказать Аманде, что она не одна такая, но я не знала, как и куда вставить свой комментарий, поэтому с благодарностью принялась копаться ложечкой в сливках.
Потом мы быстро расплатились, взяли на кассе по мятной конфете и поспешили в машину, где Аманда тут же схватила бутылку минералки и вылезла обратно на улицу, захлопнув дверцу. Я смотрела сквозь стекло на её белую спину и думала, что она зря так смущается своей физиологии, ведь роды будут не чета простой изжоге, а туда она согласна взять меня. Ну, честное слово, не из-за фотографий же только! Курсы, курсы, курсы… Мне уже хотелось, чтобы побыстрее прошли эти две недели до их начала, потому что я совершенно не представляла, в чём будет заключаться моя помощь Аманде, и ещё… И ещё я была не совсем уверена, что она примет от меня эту помощь.
— Я посмотрела в интернете и оказывается сегодня автомобильный музей открыт, — сказала Аманда, залезая обратно в машину. — Поехали? Надо же как-то
— Да я была там много раз. У меня же братья. Они тащили туда родителей каждую зиму. Давай мы уже с твоим… Кстати, ты имя придумала?
— Нет, — тут же ответила Аманда и бросила полупустую бутылку на заднее сиденье. — Я как-то вообще забыла, что имя нужно… Ты даже не думай, что я назову его в честь отца!
Аманда выкрикнула это так зло, что я даже отпрянула от неё и схватилась за ремень безопасности.
— Извини, — тут же сказала Аманда. — Я просто постоянно думаю про Майка. Я совершенно не могу отключить свою голову. Я… Мне стыдно говорить, но я верю, что это Божья кара.
Она пристегнула свой ремень, расправила его под животом и под грудью и завела машину.
— Аманда, — прошептала я, потому что боялась сказать громко то, что, быть может, совсем не хотела слышать Аманда. — Стив сказал, что Майк очень тебя любил и считал дни до твоего приезда.
— Любил? — она не повернула головы в мою сторону, смотря в зеркало заднего вида, чтобы выехать с парковки, но я видела, как скривились в усмешке губы. — Сомневаюсь, что человек, который любит, способен сделать то, что сделал он со мной. Ты думаешь, я как идиотка напилась с ним до беспамятства? Да я выпила полтора бокала красного вина, не больше. Просто он подмешал мне что-то в вино. Он всё спланировал заранее. Высадил Стива, а потом отвёз меня к себе. Я плакала, я просила отпустить меня, но он не только принудил меня к сексу, он ещё заявил, что сейчас я усну, и его родители обнаружат меня в его постели, и я больше никуда от него не денусь, и никакие россказни про девочек мне больше не помогут.
Аманда замолчала и включила музыку. Я тоже молчала, потому что не знала, что сказать. Как-то новая версия не вязалась со старой. Может, Стив прав, Аманда никогда не говорит правду. Но выяснять это я не буду, потому что всё-таки меня её правда не особо-то и касается.
— Чёрт, как же бесят эти брачующиеся на каждом углу! — Аманда резко затормозила на переходе, чтобы пропустить несколько свадебных процессий.
— А я люблю смотреть на невест. Они все такие счастливые…
— Это они, наверное, платьем своим довольны. Вообще не понимаю, чего всех в Неваду-то тянет. Смысл быть частью конвейера? Можно так же спокойно в мэрии расписаться.
— Наверное, это дань моде — расписаться в Рино или Вегасе…
— Я бы предпочла хипповскую свадьбу в платье в цветочек в объятьях Сан-Франциско.
— Ну так стремись к мечте, — улыбнулась я и отчего-то вдруг представила Стива в костюме Элвиса Пресли.
— Я никогда не выйду замуж, — сказала Аманда, когда невесты наконец закончились, и мы смогли проехать дальше вдоль глухих стен домов, расписанных под южные европейские города.
— Когда-нибудь ты его встретишь…
— Ты не понимаешь, и не надо… Я вот тоже не понимаю, какого чёрта столько ёлок рубить, если их не покупают. Растить, рубить, пускать на опилки…