Одна крошечная ложь

Такер К. А.

Меня накрывает новая волна тревоги. В груди появляется та же самая скованность, что я чувствую при детях каждый раз, только на этот раз она усиливается.

— Так, ты должен узнать несколько основных правил, прежде чем я подпущу тебя к этим милым детишкам.

— Послушаем.

— Первое, — я загибаю пальцы для убедительности, — никаких разговоров о смерти. Не заводи разговоров о смерти, не намекай на смерть.

Его губы изгибаются, когда он хмурится и кивает:

— Не волнуйся.

— Второе: не учи

их плохим словам.

— Кроме тех, которым они уже от тебя научились?

Закатив глаза, я говорю:

— И третье: будь вежливым. И не лги. Они всего лишь дети.

На его лицо будто набегает туча, но он молчит.

Я толкаю дверь и вижу на полу играющих в ЛЕГО близнецов. Первым глаза поднимает Эрик. Он толкает плечом брата, и, поднявшись на ноги, они идут ко мне. Прошло две недели с нашей последней встречи, и я замечаю, что в их движениях появилось больше вялости, а голоса немного потеряли бодрость.

— Привет, ребята! — говорю я, заставляя себя сглотнуть вставший в горле комок. Надеюсь, что изменения всего лишь вызваны химиотерапией.

— Что случилось? — спрашивает Дерек, рукой хватаясь за правый костыль.

— Споткнулась и растянула лодыжку.

— Он — твой бойфренд? — Эрик показывает на Эштона.

— Эээ…нет. Он — друг. Это…

— Ты дружишь с мальчиком? — перебивает меня Эрик.

Я смотрю на Эштона, размышляя обо всем, что между нами произошло.

— Да, думаю, да.

Эштон наклоняется и протягивает руку.

— Называй меня Эйс. Так меня называют друзья.

Оба брата смотрят на меня с вопросом в глазах, и я смеюсь, вспоминая, насколько только они еще маленькие, а потом слегка киваю головой в сторону Эштона.

Первым Эштона за руку берет Эрик и подзывает его, словно хочет прошептать секрет ему на ушко. Естественно, как и у любого пятилетнего ребенка, шепот у него такой, словно он говорит в мегафон.

— Что с тобой не так? Ливи — очень даже симпатичная для девчонки.

Я едва сдерживаю смех. Эштон глядит на меня, и в его глазах можно увидеть задорный огонек. Меня накрывает приступ паники. Он по-всякому может ответить на этот вопрос…

— Я пытался, дружок. Но Ливи я не сильно-то нравлюсь.

— Она — твой друг, но ты ей не нравишься? Почему? — спрашивает Дерек, на лбу у которого пролегла складочка.

— Не знаю, — пожимает плечами Эштон. — Пытался изо всех сил, но… — А потом его плечи опускаются, а улыбка колеблется. То, как он изображает из себя задетого мальчика, достойно Оскара.

Близнецы склоняют головы и пристально на меня смотрят. От этого становится жутко.

— Ливи, почему он тебе не нравится? — спрашивает Дерек.

И меня превратили в злодейку.

— Хороший вопрос. Давайте попытаемся найти на него ответ, ребят. — Эштон ведет их в детскому столику, а я привлекаю внимание Дианы, махнув ей рукой.

— Гейл разрешила, — зову я, показывая

на Эштона.

Подмигнув, она снова сосредоточивается на своем ребенке, но я не упускаю частые и любопытные взгляды, которые она бросает в сторону Эштона. Такого же взгляда он удостоился от Гейл, от медсестер, встреченных в коридоре, женщины-парковщика, двух докторов…причем один из них был мужчиной.

Я прислоняю костыли к стене и осторожно шагаю к столу, где уже расположился Эштон, вытянув длинные ноги и положив на пол свою кожаную куртку. Он хлопает по стулу рядом с собой. Я сажусь туда, но не потому, что хочу сидеть рядом с ним, а потому, что хочу ткнуть ему локтем под ребра, если придется. Сильно ткнуть.

Мальчишки ставят два стула лицом к Эштону, и, судя по серьезному выражению их лиц, они считают, что находятся в шаге от решения серьезной проблемы.

— Итак, мальчики. — Эштон опирается на локти. — Какие предположения?

— Ты любишь щенков? — тихонько спрашивает Дерек.

— Ага.

— Ты сильный? Как Супермен?

— Не знаю насчет Супермена, но… — Эштон напрягает руки, и я вижу их рельеф даже сквозь тонкую темно-серую кофту. — Что думаете?

Оба брата трогают его бицепсы и одновременно открывают рты:

— Ничего себе! Пощупай его мускулы, Ливи.

— Ой, нет, — отмахиваюсь я, но Эштон хватает меня за руку и кладет ее поверх своего бицепса. Пальцами я едва могу обхватить половину руки. — Ух ты, сильный, — соглашаюсь я, закатывая глаза, но не могу сдержать небольшую улыбку. И жар, поднимающийся по шее.

— Ты богатый? — спрашивает Эрик.

— Моя семья богата, так что и я тоже, наверное, — пожимает плечами Эштон.

— Кем ты будешь, когда вырастешь? — спрашивает Дерек.

— Чувак, он уже вырос! — толкает Эрик своего брата.

— Нет, еще не вырос, — произносит Эштон. — Я все еще учусь. Но стану пилотом.

Я хмурюсь. «А что стало с желанием стать юристом?»

— У тебя изо рта пахнет? — спрашивает Эрик.

Эштон дует на ладонь и нюхает.

— Не думаю. Айриш?

— Нет, изо рта у тебя не пахнет, — улыбаюсь я, убирая прядь волос за ухо, и прячу румянец на щеках. У его рта вкус мяты и седьмого неба. Мятные небеса.

— Почему ты называешь ее Айриш?

— Потому что она — ирландка и начинает чудить, когда напивается.

— Эштон!

Мальчишки хохочут. Судя по хохотку со стороны Дианы, она тоже слышала.

— Честно. — На мгновение я прячу лицо в ладонях, и от этого мальчишки хохочут еще больше, ухмылка Эштона растет, и вскоре я начинаю смеяться вместе с ними.

В конце концов, вопросы становятся более серьезными.

— У тебя есть мама и папа? — спрашивает Эрик.

Этого вопроса Эштон услышать не ожидал. Я уверена, потому что он колеблется, и я вижу, как дергается его кадык, когда он сглатывает.