Одна на двоих жизнь
Шрифт:
– Достали, уроды.
Шаркая ногами в тапочках, она уходит в комнату. Мне отчего-то становится мучительно жаль ее, одинокую, циничную женщину, которой я невольно не дал выспаться этой проклятой ночью.
Скрипя зубами от боли, я откидываю одеяло и пытаюсь встать. Мне ощутимо мешает прикрученная к голени и стопе лангета. Раны болят даже от каждого вдоха, но я сворачиваю одеяло и заляпанную кровью скатерть и, зажав все это подмышкой, ковыляю в комнату. Серый утренний свет заливает обшарпанную мебель, старомодный ковер под ногами, широкий подоконник с вазой
– Зрачок реагирует на свет. Это хорошо, - удовлетворенно отмечает она, - кстати, белье брось в корзину в ванной, не тащи грязь в комнату.
Я выполняю распоряжение и приближаюсь, немного удивленный вполне доброжелательным тоном суровой докторши.
– Реакция на боль есть.
– Что это значит?
– Он в состоянии легкой комы, но введенный в шунт препарат не нарушил жизненно-важных функций. Скорее всего, это был один из нейролептиков.
– Значит, он выживет?
– Если бы это был человек, я бы сказала, что нет. Но мутанты обладают лучшей регенеративной способностью, их нервная система более совершенна, так что…
Сандра поправляет капельницу, задумчиво разглядывая лежащее под простыней тощее голое тело, потом набирает в шприц что-то из ампулы и вводит в муфту системы. Ее быстрые четкие движения завораживают, она кажется бесплотной серой тенью, грациозно танцующей в сумерках заккарийского утра. Странно: вчера мисс Дэй показалась мне абсолютно асексуальной, а сейчас, глядя на нее, в домашнем халате и тапочках, мне кажется, что более красивой девушки нет на свете.
Я без спроса сажусь в кресло у изголовья Зэйро, наблюдая то за ее руками, то за каплями, мерно текущими по трубке. Меня убаюкивает монотонность. Похоже, я просто не выспался. Черт, а ведь надо уходить. Нельзя подвергать риску спасшую меня женщину, нельзя медлить, когда в мире творится черти-что.
– Он твой дружок?
– В каком смысле дружок?
Сандра поднимает глаза и вдруг подмигивает.
– Ну, твой бойфренд? Ты так о нем заботишься.
До меня не сразу доходит, что она имеет в виду, а когда наконец доходит, от возмущения я не нахожу слов.
– Нет! Что за бред?!
Налет суровости враз пропадает. Она смотрит притворно наивными глазищами и улыбается.
– А, так ты по девочкам? Извини, я просто подумала… Ты его на себе притащил, весь израненный. Это, знаешь ли,… Так вы точно не…?
– Говорю же, нет!
– Не сердись, чувак. Всякое бывает. У этих зверенышей сумасшедшая харизма, а уж вкупе с гипнозом, ммм. Я пробовала. Это все равно что получать кайф телом и мозгом одновременно…
– Прекрати, не хочу даже слушать.
Сандра хмурит брови и сочувственно вздыхает:
– Это детская психологическая травма. Ты просто закомплексованный параноик, но, знаешь, хороший психиатр тебе поможет.
Нет, она не красивая, и юмор у нее черный и злой.
– Как ты сам, Дан? – в очередной раз удивляет мисс Дэй переменой настроения. – Бок не болит? А плечо?
– Бывало хуже…
– Да уж, представь
Я напрягаюсь. Да, Сандра прикрыла меня перед своим приятелем копом, но это еще ничего не значит. На мне форма лефтхэнда, наверное, приняла меня за серого. Надо как-то выяснить, что происходит в мире и кто сейчас на коне.
– Да так, путешествую по миру, в основном в горячих точках. Я военный журналист.
Не знаю, зачем это сболтнул. Видно, еще не прошла лихорадка.
– Понятно, - неопределенно отозвалась Сандра, - кофе хочешь, журналист?
Мне пришлось напрячь всю свою волю, чтобы побороть соблазн и не согласиться.
– Нет. Мне вообще-то пора идти. Спасибо тебе за все, Сандра.
Прихрамывая, иду к двери под ее пытливым холодным взглядом. Надеваю ботинки, куртку, твердую от засохшей крови. Замок чуточку заедает, но я зло дергаю собачку и распахиваю дверь.
– Стоять, ори! Ты не расплатился.
Я замираю от резкого окрика, возникает непрошеная ассоциация с разъяренной проституткой из борделя напротив. Это же была дурацкая шутка, про то, что придется платить собой. Да, Санни?
Медленно прикрываю дверь и разворачиваюсь к ней.
– Можно хотя бы прежде принять душ?
Сандра смотрит прямо, насмешливо.
– На что ты мне сдался сейчас, чудило? Да и мыться тебе пока нельзя, хотя воняет от тебя жутко. Ты же слышал этого козла: район закрыт, тебя поймают на КПП, и что ты собираешься им сказать?
Мне нечего ответить. Черт, я вообще не в теме. Не знаю ни где я, ни что творится в мире. Меня сейчас бери тепленьким и делай, что хочешь.
– Видишь ли, парень, в этом мире все устроено просто. Здесь в гетто белые ненавидят черных и латиносов, семья ненавидит леворуких и ренегатов, копы ненавидят федералов, но все они вместе дружно ненавидят таких, как ты.
– Журналистов? – мне осталось только скорчить хорошую мину при плохой игре.
– Оримлян, солнце, оримлян, мать вашу за ногу и об забор.
========== Главы 27-28 ==========
Глава 27
Бледно-желтые лучи рассветного солнца танцуют по кухонному столу, отражаются от чайных ложечек и сахарницы. Я вдруг отчетливо понимаю, как давно не видел солнца. И не надеялся уже увидеть, в глубине души я смирился с этим еще до того, как ступил на трап «колосса».
Солнечные зайчики прыгают по оранжевой клеенке, по лицу хозяйки дома, задумчиво помешивающей в чашке горячий кофе. Я беззастенчиво разглядываю спасшую мне жизнь девушку. Жаль, физиономист из меня никудышный. Ты, наверное, прочел бы что-то важное по этому тонкому, скуластому лицу с кошачьими вразлет бровями, серо-зеленым глазам, так часто меняющим настроение, по твердо очерченному подбородку и глубоким носогубным складкам, делающим старше почти юное бледное лицо.
Но я не ты. Кофе остывает, а я все еще не могу решить, верить ей или нет. Женщины… никогда не понимал их.