Одна на миллион
Шрифт:
— Ты даже не представляешь, сколько всего умеет сеньорита… — Оливия сопроводила свой ответ тяжелым вздохом, и Карлос расплылся в улыбке.
8
Рональд Даррелл ехал на ранчо Патрика О'Хара, и его одолевали невеселые мысли. Ему нужно было увезти дочь Патрика Оливию в свой дом, но он не знал, как это сделать, чтобы было поменьше шума. В целях ее собственной безопасности Оливия Стюарт должна быть под присмотром. Под его личным неусыпным присмотром, но ему не слишком импонировало это решение. Конечно, она весьма привлекательная,
Рональд поморщился. Перечислять можно до бесконечности, но это ничего не меняет. Еще его беспокоило слишком долгое молчание Карлоса. Он предупредил, чтобы в случае осложнений Карлос сразу поставил его в известность. Видимо, осложнений не возникло, но Рональд даже предположить не мог, каким образом Карлос справляется с ситуацией. Если только он не привязал эту девицу к кровати и не заткнул ей рот кляпом. Что ж, Карлос не страдал комплексами и вполне мог решиться еще и не на такие меры. Рональд въехал во двор и уловил краем глаза стремительно двигающееся сбоку цветное пятно. Он повернул голову и замер от неожиданности, дернув лошадь за уздечку. Послушная кобыла остановилась как вкопанная, и Рональд едва не вылетел из седла.
Оливия Стюарт, в тесных бледно-голубых джинсах и клетчатой рубашке с закатанными рукавами, стремительно летела по двору к амбару. Светлые волнистые волосы порядком растрепались, так что ее изящная головка походила на распушившийся одуванчик. Она не могла бы выглядеть привлекательнее, даже если бы только вышла из дверей салона красоты. Даррелл с раздражением отбросил эту мысль…
— Добрый день, сеньорита Стюарт! — прокричал он, когда Оливия маленьким торнадо проносилась мимо, не обращая на него никакого внимания.
Она тут же сбилась с шага и застыла, растерянно оглянувшись.
Добрый день, сеньорита Стюарт… Оливия не поверила собственным ушам и резко вскинула голову. Даррелл собственной персоной! И с опозданием на три дня! Она зачарованно наблюдала, как он ловко спешивается с лошади, привязывает ее к огромной слеге и идет к ней. Ей показалось, что Даррелл еще более огромен, чем она помнила, а его черные волосы на солнце отливают синевой, как воронье крыло. Впрочем, вот это уже явные издержки разбушевавшегося воображения.
— Вы? — Оливия похлопала ресницами, будто донельзя удивленная его визитом. — Какой сюрприз, мистер Даррелл!
— Неужели? Я вижу, вы чертовски рады меня видеть! — Его глаза опасно сверкнули, и на этот раз каменного выражения на его лице не было и в помине. Это немного охладило Оливию, но не настолько, чтобы она забыла о том, как Даррелл ее подставил.
— Что привело вас сюда, на это забытое ранчо? — приторно пропела она, сверкая глазами почти так же яростно, как и он.
Даррелл быстро понял, куда она клонит, и насупился.
— Мне было не до вас…
— Я понимаю… — еще более приторным голосом проговорила она. — Ах, эти ваши важные мужские заботы… Но ведь вы обещали позвонить… И не позвонили!
Даррелл окинул взглядом всю ее маленькую ладную фигурку, задержал взгляд на напряженном лице со сверкающими глазами.
— Сеньорита Стюарт…
— Да?..
— Извините.
Ее руки опустились и повисли вдоль тела. После взрыва справедливого негодования, Оливия обмякла и
— Как себя чувствует Патрик? — спросила Оливия, поднимая на него неправдоподобно синие глаза.
«Это чувство», которое для Рональда не имело названия, снова упрямо вынырнуло из глубины, куда он минуту назад загнал его, и сердце снова пропустило удар. Это все потому, что она так похожа на Патрика, так чертовски красива и выглядит сейчас беспомощной и уязвимой… Черт ее побери! Тут он вконец разозлился на себя и на нее за то, что она такая, и грубо буркнул:
— Ему уже лучше.
Лицо Оливии застыло.
— Я рада. Вы сказали ему о моем приезде?
— Еще нет, — солгал он.
— Но почему?
— Вы забываете о его больном сердце. Я думаю, как сообщить ему, чтобы избежать ненужных волнений. Так что имейте терпение.
— Оно стремительно истощается.
— Что-то слишком быстро оно у вас истощается.
— Почему вы так ненавидите меня?
Рональд запнулся, а потом выдавил:
— Я вовсе не ненавижу вас. Просто сейчас не лучший в моей жизни период.
И меня угораздило попасться ему на пути именно в этот период, подумала Оливия. И все же интересно, какой он в свои лучшие дни? Ох нет, лучше об этом не знать! Следующие его слова почти потрясли Оливию:
— Сеньорита Стюарт, я сожалею, что наше знакомство началось не лучшим образом. Мне жаль, что я не сдержался. Я очень переживаю за Патрика.
— И что мне теперь делать? — растерянно спросила она, ни к кому, собственно, не обращаясь, но Рональд ответил:
— Еще немного подождать. А что вы здесь делали до моего приезда?!
Неожиданно он протянул к ней руку и… вытащил из ее волос травинку. Рональд слишком долго и тщательно изучал ее, словно пытаясь в этой сломанной травине отгадать разновидность луговой травы, к коему принадлежал этот жалкий обломок. Оливия тем временем пыталась определить, нет ли в волосах еще травы. Утром она снова ездила с Карлосом на пастбища, и смирный мерин, которого ей выделил Карлос, фыркнул ей прямо в волосы. Рональд снова посмотрел на нее, и в его глазах она прочла удивление.
— Чем вы здесь занимались? — повторил он.
— Всем понемногу… Сегодня очень жарко. Может, хотите что-нибудь? Лимонад, морс, минеральная вода, кофе?
— Мате.
— О… — Замешательство длилось всего секунду, и Оливия улыбнулась: — Я знаю, это парагвайский красный чай.
— Вижу, что вы полностью освоились, — пробормотал он.
— Пойдемте в дом. — Оливия пошла к дому, Рональд пристроился рядом. — Этот напиток здесь пьют… ведрами! Очень много! Его впервые приготовили индейцы гуарани в Парагвае, он прекрасно бодрит и освежает, и его пьют через трубочку — бомбилью. Питье этого чая превратилось в Аргентине в ритуал, — протараторила Оливия и, взглянув на Рональда, улыбнулась. — Я ничего не упустила?