Одна, но пагубная страсть
Шрифт:
— Это он сам? — восхитилась я.
— Вряд ли. Кто-нибудь с работы был, из женского пола. Не теряют надежды приручить папу. Только это напрасная трата времени: он принципиальный противник брака. На прошлой неделе утверждал, что институт брака себя изжил. Потом, конечно, испугался, что я пойму не так, к примеру, начну с кем-то жить без росписи, и стал мне втолковывать, чем мужчина отличается от женщины. Ты бы послушала… Умора! — Должно быть, так и было, мой папа тоже уважает разговоры о детях и аистах. К сожалению, его рассказы не шли ни в какое сравнение
— Фазер совсем запутался в терминологии и забыл, что хотел сказать. Хоть бы женился, честное слово, был бы занят: за женой приглядывал, глядишь, мне бы стало легче… Папа! — громко позвала она.
Я была уверена, что дядя Юра на зов не откликнется, но он, как ни странно, повернулся и даже произнес вполне осмысленно: «Дочка…», чем очень меня расстроил — Ленка, как только ее фазер оклемается, вновь станет девушкой режимной, а мне расследуй убийство в компании двух жуликов. Но дядя Юра смотрел не на Ленку, а куда-то вбок, и продолжил жалобно:
— Мама звонила. Нет у нас с тобой мамы. Сирота ты у меня, ягодка моя ненаглядная…
— Папуля! — позвала Ленка, щелкая перед лицом родителя пальцами, потом кивнула удовлетворенно, сообщила:
— Порядок. Если папа о маме вспомнил, запой обещает затянуться. Как минимум еще на неделю. Батя, — вновь обратилась она к отцу, — ты, главное, не забывай каждый день обедать. Пойду Зинаиде позвоню, — вздохнула она (Зинаида — дяди-Юрина секретарша), — попрошу контролировать процесс приема пищи.
Ленка ушла звонить, а я немного понаблюдала за дядей Юрой, он как раз решил выпить и закусить. Выглядело это впечатляюще: руки его двигались как бы сами по себе, челюсти тоже. Дядя Юра жевал и приговаривал: «Курица не птица, баба не человек», по-прежнему глядя куда-то поверх моего плеча. О чем это он, со всей ответственностью не скажу, но одно радовало: мозг дяди Юры во время приема пищи тоже не бездействовал.
— Идем, — позвала Ленка. — Я Зинаиду предупредила, она будет заходить. Уф, от сердца отлегло. — Ленка поцеловала отца (он вроде бы этого не заметил), и мы покинули квартиру.
— Куда теперь? — спросил Матвей, глядя на нас с любопытством.
— К Диминой сестре, — ответила я тоном, не терпящим возражений.
Адрес у нас был, и мы отправились в пригород, где в фешенебельном районе, как теперь принято говорить, жила сестра Димы.
Двухэтажный особняк за высоченной оградой выглядел на миллион долларов и, скорее всего, столько и стоил. Ограда была из металлических прутьев со всевозможными завитушками и тоже стоила денег.
Жалюзи на окнах были спущены, может, из-за жары, а может, в доме никого не было. Я вдруг так разволновалась, что едва заикаться не начала. Однако очень не хотелось, чтобы Матвей мое волнение заметил, — непременно запоет старую песню: ничего она нам не скажет и прочее.
— Идемте, — отважно шагнула я к калитке и нажала кнопку домофона.
С минуту стояла тишина. Я уже собралась нажать кнопку вторично, и тут приятный женский голос произнес:
— Слушаю.
— Простите,
Раздался щелчок, и калитка открылась, а вслед за ней и дверь дома, к которой мы направились. На пороге стояла женщина лет сорока — лицо бледное, несмотря на середину лета, выглядит усталым, должно быть, из-за горя, обрушившегося на нее. Сначала муж, теперь вот брат погиб. С Димой они были совсем не похожи. Алину Сергеевну назвать красавицей было сложно — нос длинноват, глаза не очень выразительные, но в ней было достоинство и то, что называют шармом. Одета элегантно, в туфлях на каблуке (представить ее в тапочках я вообще бы не смогла), с макияжем, прической и безупречным маникюром. Если я так буду выглядеть в свои сорок, считай — повезло.
— Здравствуйте, — сказала она, задержав взгляд на Матвее.
— Мы не займем много времени, — поспешила заверить я.
— Да, к сожалению, времени у меня мало в связи с похоронами, — грустно усмехнулась Алина Сергеевна.
Мы прошли в светлую гостиную с огромным эркером. Стильная мебель, абстрактная живопись. Ленка с любопытством оглядывалась, Матвей занял ближайшее кресло, закинул ногу на ногу, непроизвольно хмурясь. Окружающее великолепие никакого впечатления на него не произвело.
— Похороны брата в пятницу, — присаживаясь на диван, сказала Алина Сергеевна, опустив глаза. — Его коллеги обещали оповестить всех. Я мало с кем из друзей Димы знакома, слишком большая разница в возрасте.
«Сколько же ей лет?» — подумала я. Если Диме тридцать пять, то ей, при большой-то разнице, никак не меньше сорока двух. Тут я увидела фотографию на журнальном столике: усатый дядя радостно улыбался, держа в одной руке какой-то диплом.
— Муж, — проследив мой взгляд, сказала Алина Сергеевна. — Покойный. Простите, я не знаю, как вас зовут…
— Екатерина. А это Лена и Матвей Ильич.
— А Наталья? — подняла брови Алина Сергеевна. — Разве…
— Наташа сломала ногу, — влезла Ленка. — Лежит в больнице.
— Какое несчастье! Надеюсь, все будет в порядке.
— Как сказать, — вновь заговорила Ленка, не обращая внимания на мои косые взгляды. — Гибель Димы ее буквально подкосила. Они любили друг друга. Дима, наверное, говорил?
— Да-да, — поспешила заверить Алина Сергеевна.
— Наташа считает, что милиция бездействует. И наняла детектива. Вы не против?
— Нет, конечно. Хотя по опыту знаю, как это бесперспективно. Когда погиб мой муж.., впрочем, сейчас не о том речь. Значит, Наташа наняла детектива…
— Ага, — кивнула я. — Матвей Ильич как раз детектив и есть.
Матвей Ильич сделал попытку улыбнуться, точно желал обратить мои слова в шутку, но внезапно передумал и тоже кивнул. Алина Сергеевна очень внимательно посмотрела на него, как будто ожидая, что он что-то скажет, но Матвей Ильич молчал, и тогда она спросила:
— Мы не могли встречаться раньше?