Одна ночь
Шрифт:
– Может, боялся. Последствий - если увильнет. Призывников мобилизовали рано, когда немцы еще не дошли до эстонской границы. Выходит - или боялся, или не был таким уж противником.
– Я думаю тоже, что боялся. Убеги он в лес, может, я тогда и пожалела бы, что все так обернулось. Мужчины не смеют быть трусами, хотя и бывают ими. Ой, как часто! Я тоже трусиха. Когда на нас напали бандиты, я еще не знала страха. Помнишь, я рассказывала тебе, как бандиты обстреляли детей, которые возвращались из пионерского лагеря? Они же видели, что в автобусах дети, стреляли с близкого расстояния, из-за бандитов этих я и пошла в истребительный батальон. И там не боялась ничего, а сейчас боюсь. Крови не испугалась, только побледнела, когда перевязывала детям раны, - потом шофер автобуса рассказывал. Только испуг - это совсем не то, что страх. Больше всего боюсь самолетов. Б истребительном нас только однажды атаковали
– Эдит глянула в глаза Маркусу, прижалась к нему и прикрыла веки.
Маркус поцеловал ее. Эдит глаз не открывала, и он поцеловал еще раз. Она обхватила его шею, Маркус стал осыпать ее поцелуями. Теперь Эдит уже сама целовала, вела себя иначе, чем раньше, больше она не боялась и не отталкивала его все более смелеющие руки, поддаваясь ему, опустилась на диван. Они оба забыли обо всем на свете, даже о том, что каждую минуту могла войти Дагмар. Потом Эдит словно бы стыдилась взглянуть на Маркуса. И только когда они снова оказались вместе - Дагмар все не приходила, и Эдит не противилась, - он увидел ее глаза, которые, казалось, изучали его. Глаза Эдит не были теперь большими и испуганными, а сузились, стали неприязненными.
– Ты не будешь смеяться надо мной?
– Почему я должен смеяться?
– Мужчины ведь смеются над женщинами, которые отдались им.
В голосе ее слышалась неприкрытая злость.
– Я никогда не стану смеяться над тобой, - сказал Маркус, оторопевший от ее подозрительности и злобы.
И Эдит почему-то покраснела, глаза ее снова стали большими, большими, нежными и теплыми, она уткнулась головой в плечо Маркуса и молчала. Он осмелился погладить ее волосы.
– Теперь я не хочу, чтобы ты уходил, - призналась она.
– А разве ты хотела этого?
– Да. Боялась тебя и просила в мыслях, чтобы скорее пришла Дагмар.
– Тогда придется благодарить Дагмар. Или воздушную тревогу, которая ее задержала.
– Сумасшедший! Чего доброго, начнешь благодарить фашистов и войну!
Маркус хотел было снова поцеловать Эдит, но на этот раз она отстранилась.
– Может, ты и прав, - задумчиво говорила она, - война привела нас в Ленинград, тут мы встретились.
– Эдит снова покраснела, но продолжала: Если бы не война, ты сейчас был бы с какой-нибудь другой девушкой. У вас, мужиков, всегда кто-то должен быть. Даже когда война.
– Она замолчала, посмотрела на Маркуса и сказала: -Ты говорил о матери и брате, а о девушке ничего... Я о своем...
– Эдит не могла подобрать нужного слова, - ...парне рассказала, а ты о своей девушке нет.
– У меня не осталось девушки,
– Обманываешь. Может, из-за меня, только все равно обманываешь.
– Девушки у меня были, но остаться никого не осталось. И ни одна девушка меня не ждет.
– Тогда ты плохой мужчина, бросаешь девушек, которые были с тобой. Теперь и меня бросишь?
– Я не знаю, хороший я или плохой. Но я никого не обманул.
– Вы, мужчины, и не хотите жениться на девушках, которые были с вами.
– Ты права, Эдит.
Раздалась сирена воздушной тревоги - звук ее реза Нул слух.
– Снова летят, - испугалась Эдит.
– Это потому, что я убрал руку, - пытался пошутить Маркус.
– Тогда обнимай.
Маркус так и сделал.
В этот миг открылась дверь и кто-то вошел в переднюю.
Маркус хотел было убрать руку, но Эдит задержала ее.
– Счастье, что я добралась до гостиницы, - донесся из передней голос Дагмар. Тут же Дагмар появилась в дверях, - Ой, извините, - отпрянула она,
– Не уходи!
– закричала Эдит.
– Посиди с нами. Маркус обнимает, чтобы "юнкерсы" не прилетали. Когда он обнимает, в его руке появляется сила, которая останавливает бомбы. Позволь, чтобы он и* тебя обнял, - может, его рука обретет двойную силу.
Дагмар села. И Маркус положил руку ей на плечо. От прикосновения его Дагмар вздрогнула.
Движение" это запомнилось Маркусу. И сейчас, шагая рядом с коренастым боцманом Адамом, он ощутил его.
Ветер бил снегом в лицо, дорога повернула на восток.
Маркус не понимал, почему Яннус просил его держать язык за зубами. Дагмар должна знать, кто ее муж. Почему надо скрывать правду?
Со своим мужем Бернхардом Юхансоном Дагмар познакомилась три года назад. Тогда она еще работала машинисткой в редакции газеты "Уус Кодумаа". Познакомил их Яннус, который представил Бенно как своего старого друга. Никакой постоянной работы у него не было, он переводил что-то для "Живой науки" и собирался выпускать собственный журнал. Журнал, который был бы независим от пятсовской
Бывая вместе с Бенно в кафе, Дагмар всегда платила за себя, а порой и за него, это ей нравилось, так как она желала быть независимой. Недостатка в поклонниках у Дагмар не было, многие готовы были оплачивать не только ее кофе и пирожное, но и более дорогие ресторанные счета и поездки, но подобная назойливость вызывала у нее неприязнь. При этом Дагмар вовсе не была святошей, она с удовольствием танцевала, флиртовала и влюблена была. Бенно не был первым мужчиной в ее жизни. Но никто не вызывал такого чувства, как Бенно. Оно возникло еще до того, как Юхансон стал большим человеком. Бенно был одним из тех, кто после июньского переворота совершил головокружительный скачок: его распирала энергия и жажда деятельности, всюду он поспевал, выступал на всесоюзных собраниях, в печати, по радио короче, стал известным культурным деятелем. Явно благодаря Яннусу, который сразу же после двадцать первого июня вовлек его в водоворот бурных общественных событий. Бенно справлялся с любым делом. Перед самой войной его назначили директором нового, с большими перспективами, издательства.
Активность Бенно даже пугала Дагмар. Она тоже сделала карьеру, как иногда подшучивал над ней Бенно, только ее продвижение ни в какое сравнение с взлетом Бенно не шло. Новый редактор - человек широкого кругозора, желавший понять людей и умевший их понимать, коммунист-подпольщик, который работал долгие годы за границей, - предложил Дагмар сотрудничать в газете. Редакция поредела, некоторым работникам объявили, что в новых условиях пользоваться их услугами не представляется больше возможным, кое-кто сам, с поднятой головой и стиснутыми кулаками в карманах, покинул газету. Не будь Яннуса и Бенно, возможно, и Дагмар ушла бы, она не хотела выглядеть в глазах новой власти прилипалой, такие и без того плодились как грибы после дождя. Первый репортаж вместо нее написал Бенно, с этим он справился удивительно быстро, второй Дагмар сочинила сама. Хорошо, что под репортажем и заметками не ставили подписей - вначале Дагмар очень стыдилась написанного. Напечатанное казалось ей беспомощным и безликим, она думала, что у нее нет никакого таланта. Боялась и сплетен, а злословили тогда о каждом, кто работал с новыми редакторами. Сплетничали, бывшие однокашницы, знакомые по кафе, соседи по квартире. Потом пришла уверенность, и Дагмар из чистого упрямства ставила уже под некоторыми статьями свою подпись: Д. Пальм.
Если бы Дагмар не знала Бенно раньше, она бы никогда не стала его женой. Хотя и была безумно в него-влюблена. В этом она призналась даже ему самому.
– Почему, дорогая?
– изумился Бенно.
– Ты стал слишком большим человеком.
– Ты говоришь неправду, - посерьезнев, отозвался он.
– Наверное, хотела сказать, что из меня слишком быстро вышел большой человек.
Она была поражена тем, что муж насквозь видит ее. Это потрясло Дагмар и еще сильнее привязало к Бенно. Она ничего не ответила, лишь подставила губы для по-: целуя.