Одна откровенная ночь
Шрифт:
Миллер прекращает выдавливать гель на ладонь и бросает на меня понимающий взгляд.
— Мне нравится проводить с тобой время. — Бутылка возвращается на законное место, и он начинает взбивать пену на ладонях. Стоя передо мной, выдыхает горячий воздух мне в лицо, а затем лениво моргает сверкающими голубыми глазами. — И ты знаешь это, Оливия.
Я задерживаю дыхание, прикрываю глаза и готовлюсь к его прикосновениям. Он начинает с моих лодыжек — медленные, нежные, вращение уносят прочь сегодняшнюю грязь. Пока мне неторопливо омывают
— Что теперь будет? — Я задаю вопрос, которого избегала с тех пор, как мы ушли из клуба. Мы вместе, надежно заперты в квартире Миллера, но так не может продолжаться вечно.
— Думаю, София передаст Чарли мои слова.
— Чарли знает, что София влюблена в тебя?
Он издает короткий смешок.
— У Софии нет желания умирать.
— А у тебя?
Миллер делает глубокий вдох и смотрит мне прямо в глаза.
— Нет, сладкая девочка. Теперь у меня неудержимое желание жить. Ты подарила мне это желание, и даже дьявол не помешает мне провести вечность с моим кем-то.
Протягиваю руку и касаюсь еще щеки.
— А Чарли — дьявол?
— Практически, — шепчет он.
— И ты со всем разобрался?
— Да. — Его голос звучит уверенно.
— Расскажешь мне?
— Нет, детка. Просто знай, что я твой, и все это очень скоро закончится.
— Прости, что все усложнила. — Больше ничего не говорю. Он понимает, что я имею в виду.
— Осознание, что в итоге мы будем вместе облегчает ситуацию, Оливия. — Очень осторожно он протягивает руку и стягивает резинку с моих волос. И чуть не вздрагивает, когда мои некогда знаменитые длинные волосы едва падают мне на плечи. — Зачем? — шепчет он, осторожно расчесывая и не отводя глаз от изрезанных прядей.
— Не надо. — Я опускаю голову, испытывая невероятные угрызения совести, но не потому, что буду скучать по копне непослушных светлых волос, а из-за осознания, что Миллер будет скучать по ним сильнее.
— Что ты почувствовала бы, сбрей я свои волосы?
В ужасе вскидываю глаза. Я люблю его волосы. Они уже длиннее. Когда высыхают, его волнистые пряди взъерошиваются и беспорядочно топорщатся на затылке. И мой любимый непослушный локон естественным образом падает на лоб… Нет, нет, нельзя.
— Полагаясь на интуицию, — выдыхает он мне в лицо, — предположу, что, судя по выражению твоего лица, это было бы очень больно.
— Да, так и есть. — Я не могу отрицать, и не делаю это. Прекрасная шевелюра — часть моего совершенного мужчины. Будет больно, если испортить любую его часть. — Но я бы не стала любить тебя меньше, — добавляю я, гадая, к чему он клонит.
— И я тоже, — бормочет он, — но следует знать, что я запрещаю тебе когда-либо снова их стричь. — Он берет шампунь и выдавливает немного мне на голову.
— Не буду, — заверяю его. Сомневаюсь, что вообще возьму ножницы в руки после того что сделала, и я имею виду с Миллером, а не с
— И я имею в виду не только тебя.
Я вдруг хмуро смотрю на его грудь, но Миллер поворачивает меня лицом к стене, так что я не в состоянии показать ему свое замешательство.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я, пока он намыливает мою шевелюру.
— Хоть когда-то, — бросает он коротко и резко без всяких уточнений. Меня разворачивают обратно и ставят под струю воды, чтобы смыть пену.
— Хоть когда-то что?
Он не смотрит на меня, просто продолжает свое занятие, не обращая внимания на мое недоумение.
— Я запрещаю тебе вообще хоть когда-то подстригаться. Неважно у кого.
— Никогда? — шокировано выпаливаю я.
Он поворачивает ко мне невозмутимое лицо. Я знаю это выражение. Миллер непреклонен. Мои пряди добавлены в список обсессивных привычек. Он, возможно, отказался от некоторых из них, но собирается компенсировать их новыми… например, моими волосами.
— Я так и сказал, разве нет? — Он совершенно серьезен. — Я осознаю, что это может показаться неразумным, но это мое желание и мне хотелось бы, чтобы ты согласилась.
Я шокирована его высокомерием, хотя на самом деле не должна. Слишком много раз сталкивалась с ним раньше.
— Ты не можешь командовать, что мне делать с прической, Миллер.
— Очень хорошо, — он небрежно пожимает плечами и втирает немного шампуня в свои волосы, прежде чем ополоснуться, — тогда я побреюсь налысо.
От его угрозы резко распахиваю глаза, но быстро сдерживаю негодование, наверняка зная одно.
— Ты любишь свою шевелюру так же, как и я, — заявляю уверенно и… самодовольно.
Немного кондиционера наносится на столь любимые им пряди, небрежно и спокойно, пока я стою, прислонившись к стене, балдея от его высокомерия. Он ныряет под душ, смывая состав, а затем аккуратно откидывает волосы назад. Моя улыбка становится шире. Миллер напряженно думает об этом, а когда делает глубокий вдох, то замечает мое веселье. Прислоняет руку к стене рядом с моей головой, приближая лицо к моему.
— Ты готова пойти на такой риск? — Скользит губами по моим, но я дерзко отворачиваюсь.
— Может быть.
Ощущаю исходящее от него тепло, в то время как его грудная клетка расширяется от негромкого смеха.
— Ладно, — шепчет он мне на ухо, — я обещаю побриться налысо, если ты хотя бы взглянешь на парикмахера. — В шоке делаю большой глоток воздуха, поворачиваю лицо обратно к нему и обнаруживаю дерзко вскинутые брови.
— Ты не станешь.
— А ты попробуй. — Его губы прижимаются к моим, и на мгновение я застываю от невероятного поцелуя. — Много всего я поменял с тех пор, как влюбился в тебя, Оливия Тейлор. — Миллер покусывает мою губу, и сердце наполняется счастьем. — Не думай, что я не выполню свое обещание.