Одна отвергнутая ночь

Малпас Джоди Эллен

— Я тоже.

— Так что, ты снова станешь отшельницей? — подкалывает друг.

— Посмотрим, какая у меня есть альтернатива.

— Никаких парней вроде этого членососа, — он отодвигает меня от себя и решительно треплет за щеки. — Не все парни будут тебя обманывать, малышка.

— Я и не дам им такого шанса.

— Ненавижу видеть тебя такой.

— Ненавижу видеть тебя таким, — замечаю, вдруг его боль становится очевидной и реальной, так что теперь эта информация просачивается сквозь туман моего отчаяния. — И я украду «членосос» для Бена, потому

что он самый настоящий членосос, даже если не признается в этом.

Грегори улыбается, и я вижу блеск в его глазах:

— Ничего не имею против.

Киваю и позволяю своим глазам опуститься к бедрам Грегори. Он смеется и быстро хватает покрывало, прикрываясь и оставляя меня в чем мать родила. Выдыхаю и вырываю обратно, так начитается битва за покрывало. Мы оба смеемся, тянем его туда-сюда, наша дружеская непринужденность полностью восстановлена… Даже несмотря на то, что мы оба обнажены. Не то чтобы это сильно нас беспокоило в шуточной борьбе за покрывало.

Но мы оба замираем, когда в наш звонкий смех вклинивается противный скрип половицы, а потом раздается любопытный голос Нан:

— Грегори, Оливия? Что там происходит?

— Вот блин! — взвизгиваю я, соскакивая с кровати и мечась по комнате. Голая прижимаюсь к двери. — Ничего, бабуля!

— А звук такой, как будто стадо слонов танцует канкан.

— Мы в порядке! — пищу я, лбом ударяясь о дверь, крепко зажмуривая глаза и собираясь с духом противостоять атаке.

— Да, а говоришь ты так, как будто только что висела на потолке!

— Прости. Мы сейчас спустимся.

— Мы уходим на танцы.

— Повеселитесь там!

— Ты в порядке? — спрашивает она уже более ласково.

Улыбаюсь слабо:

— Все хорошо, бабуль.

Она больше ничего не говорит, а потом я слышу скрип половицы: свидетельство того, что бабуля спускается по лестнице. Оборачиваюсь и прижимаюсь спиной к двери, а потом вижу, как взгляд Грегори путешествует вверх и вниз, сам он сидит на постели, прикрытый покрывалом.

— Хороший вид, — он улыбается, напоминая мне, что я по-прежнему абсолютно голая. — Но ты слишком худая.

Делаю жалкую попытку прикрыться, отчего Грегори валится на кровать в приступе смеха. Он не может остановиться, а я вспыхиваю от злости:

— Прекрати!

— Прости! — смеется он. — Правда, прости.

Я только сильнее краснею, бегло осматривая комнату в поисках ближайшей вещи, которой можно прикрыть мою наготу, поэтому останавливаюсь на футболке, брошенной на спинку стула в углу. Подхожу и быстро ее натягиваю, действительно чувствуя себя лучше, будто вернула себе самоуважение после того, как набросилась на лучшего друга. А вот Грегори не так озабочен своей наготой, а вскоре вообще прыскает со смеху, запутавшись в одеялах на моей постели. Я тоже улыбаюсь, восхищаясь его крепкой спиной, но еще больше истеричным, беззаботным состоянием.

— Давай, — говорит он, приподнимаясь и похлопывая по матрасу рядом с собой. — Домогаться не буду, обещаю.

Закатываю глаза, но все же присоединяюсь к нему, прислоняясь к спинке кровати рядом с ним. Кручу кольцо, пытаясь придумать, что сказать. Я правда не знаю, поэтому говорю единственное, что должна, единственное, что меня волнует:

— Это ведь ничего не меняет? —

задаю я вопрос. — Я без тебя не смогу, Грег. Не хочу, чтобы это нас изменило.

— Эй, малышка, — он перекидывает руку мне через плечо и придвигает меня к себе. — Никогда, потому что мы не позволим. Думаю, эти 20 процентов делают меня лучше.

Я улыбаюсь:

— Спасибо.

— Нет, тебе спасибо, — вздыхает он. — Давай заключим договор.

— Договор, — я хмурюсь. — Какой договор? — Меня вдруг беспокоит, что Грегори предложит соглашение, согласно которому мы поженимся, если к тридцати годам никого себе не найдем.

— Мы останемся сильными, — шепчет он, — друг для друга.

Перевожу на него взгляд и вижу лицо, умоляющее о помощи.

— Мне тоже трудно, Ливи.

Я чувствую себя ужасно:

— Прости, — я настолько погрязла в собственной боли, что перестала заботиться о бедах своего лучшего друга, не замечала его печали размером с океан. Ослепла от жалости к себе. — Мне так жаль.

— Мы сможем пройти через это вместе, — продолжает он. — Я помогу тебе, а ты поможешь мне.

— Это включает конфискацию твоего телефона? — поддразниваю его.

— Нет, но это значит, ты можешь удалить его номер. — Он хватает свой телефон и кладет его мне в руку. — Вперед.

Пролистываю список контактов и удаляю номер Бена, а потом перехожу к его сообщения — отправленным и принятым — и удаляю все его следы и оттуда тоже. Счастливая, что смогла убрать его из мобильника Грегори, надеюсь, из жизни тоже, я протягиваю телефон обратно и вижу, как Грегори выжидающе поднимает брови. Он хочет отплатить тем же.

— Я тебе говорила, мой телефон сломан.

— И ты его не заменила?

— Неа, — это прозвучало гордо, так я себя и чувствую. Не хочу пользоваться телефоном, который дал мне Уильям, или каким-либо другим. Недоступна. В любом случае, хотела бы я, чтобы Грегори удалил Миллера Харта из моей головы, а не только из телефона, которым я бы пользовалась.

— Ну, мы оба свободны от членососов.

— Слово «членосос» забронировано, — останавливаюсь я на секунду. — Ты знаешь, для кого.

— Ладно.

— Рада, что мы это прояснили, — я тут же вздрагиваю, и Грегори хмурится, правда не понимая, в чем проблема. Качаю головой и прислоняюсь к нему, чувствуя себя немножечко лучше, несмотря на странность последних тридцати минут и знакомые слова, срывающиеся с наших губ, случайно или намеренно.

Глава 6

У нас с Грегори плохо получается помочь друг другу справиться с нашей болью. Следующим же вечером в попытке двигаться дальше мы вместе отправляемся в тихий итальянский ресторанчик, все проходит мило, только вино оказывает на нас определенное воздействие, и вот мы уже вваливаемся в клуб «Ice», хихикая и слегка пошатываясь. В моей пьяной голове появились мстительные мысли, поэтому я не упускаю тот факт, что Миллера сейчас нет в городе, а по возвращении он обязательно просмотрит все записи с видеокамер. Я предоставлю ему для просмотра кое-что интересное.