Одна против зомби
Шрифт:
— Увы. И не малый.
— Типа, все перестали сачковать и взялись за работу?
— Еще как взялись, — Хорькоффа передернуло.
— Чувствуется, Ваши воспоминания не из приятных.
— Вы никогда не открывали своими руками дверь в Ад?
— Не имела возможности. Ну если, конечно, не считать дверь в вашенском офисе, с которой пришлось повозиться. Неправильные тут двери. И ручки неправильные. Я себе копчик из-за этого отбила. До сих пор болит. Как бы от ушиба хвост расти не начал. А Вы, Андрей Яковлевич, значит, отворили-таки врата преисподней?
— Отворил. Не врата,
Хорькофф задумался. Судя по его мрачной физиономии — всерьез и надолго.
Я решила не мешать ему рефлексировать. Главное, стрелять ни в себя, ни в меня не уже не собирается.
Я подошла к лежащей на полу банде из древнеегипетского пантеона. И начала ставить куклы на их прежние места.
«Эх, на что только не идут капиталисты, чтобы выжать из эксплуатируемых масс прибыль, — подумала я, вспомнив кое-что из прабабушкиных рассказов. — Раньше во времена доброй старой Российской империи барин стимулировал трудовой энтузиазм работников поркой на конюшне. Потом коммунисты стали сажать в концлагеря всех, кто опаздывал на работу или бракодельничал. А теперь вот такая байда: свеча в попу — и ты идеальный офисный сотрудник. Следующий шаг — удаление из мозга той зоны, что отвечает за лень. После такой операции человек станет роботом. Но поскольку робот круче человека, то рано или поздно капиталист подумает: «А на хрена мне нужен человек-робот, когда у меня есть робот-робот?» И миллиарды пиплов останутся не у дел, превратившись в сидящую на социальном пособии массу с искалеченными мозгами».
Молчание затягивалось. И я просто физически чувствовала, как по кабинету ползают мировые тайны, а в его углах скребутся разгадки самых страшных секретов цивилизации…
Тут вдруг зазвонил мобильник Хорькоффа. Он взял телефон в руки, глянул, кто звонит, и спросил:
— Как дела, Динара?
Из трубки что-то бормотнули женским голосом.
— И у меня все в порядке. Как маленький?
В трубке сначала раздался задорный младенческий визг, а затем снова забубнила женщина.
По щеке Хорькоффа проползла щедрая мужская слеза.
— Я рад за вас.
Из трубки бормотнули с интонацией неполного доверия к Хорькоффу.
— Нет, я в порядке. Совещание проводим. Устал.
Из трубки бормотнули вопросительно.
— Нет-нет! Они все ушли, — ответил Хорькофф. — Как и обещал, разогнал по домам. Нечего сутками торчать на работе. Я и сам скоро уйду домой. Так, ерунду кой-какую доделаю и тут же — к тебе. Ну все, целую.
Хорькофф смахнул щедрую мужскую слезу со щеки.
Чтобы сбить его с депрессивного настроя, я решила втянуть его обратно в нашу с ним обоюдовыгодную беседу:
— А чо у вас тут везде заики? От умственного напряжения? Или от специфики труда?
— Врачи говорят о каком-то там «нарушении метаболизма нейронов речевой зоны», — ответил Хорькофф. — У нас куча специалистов побывала. Но излечить моих сотрудников никто не смог.
— Понятно. Наверное, поэтому у них руки, как стальной капкан. Взять, к примеру, Вашу секретутку.
Вернув богов и демона в прежнее положение, я отдала их шеренге
— А что с ней не так? — поинтересовался собеседник.
— Все! — не стала я мелочиться. — Дрянная тетка. Тупая и жлобистая. Будь я мужиком, никогда бы не женилась на такой стервозине. Ей надо всыпать розог и сослать в монастырь, как в старые добрые антисоветские времена Российской империи.
— Гм, — клиент явно сомневался в вынесенном мной приговоре.
— А главное: силищи у бабы — вагон. Если бы она прямо сейчас начала бы Вас насиловать, то не только я, но даже и взвод ОМОНа не смог бы спасти Вашу честь.
— Сил и прыти у моих сотрудников хватает, — Хорькофф невесело усмехнулся. — . И интеллект неплох. А вот эмоций мало. У некоторых уже их вообще не стало. Это больше всего нервирует. А к их плохой дикции уже привык.
— Да и я уже тоже. А что было после той пафосной анальной вечеринки? Нет, я не глумлюсь, чес-слово! Просто и в самом деле любопытно. Не каждый раз про такое рассказывают. Уверена, если бы по такому сценарию сняли фильм, то он собрал бы всех оскаров мира. Итак, что же случилось потом?
— Через неделю ко мне зашел Леонтович…
Глава 2. Может, все еще обойдется…
— Добрый день, Андрей Яковлевич! — радостно улыбаясь, произнес Леонтович, входя в кабинет к Хорькоффу.
— Судя по Вашему триумфальному виду, эффект есть, — догадался Хорькофф.
— Более чем! Сегодня, млять, ни одного человека в курилке не появилось, — Леонтович болезненно прищурился, когда солнечные лучи попали на него сквозь оконное стекло.
— Все бросили дымить!?
— Спросил двоих заядлых куряк. Говорят: мол, не охота да и времени нет — очень работать хочется.
— Ого!
— Не то слово! — Леонтович отодвинулся в тень, достал из кармана черные очки и надел их. — Не зря, млять, денежки за «Новую эру» заплатили.
В кабинет вошла секретутка с подносом, на котором, кроме двух чашек с чаем, блюдечко со сладостями.
— Снежана, рабочий день сегодня укорочен вдвое, — глянул на настенные часы Хорькофф. — Можешь идти домой.
— Спасибо, но я лучше еще поработаю, — сказала секретутка и ушла.
— Странно, — озадаченно произнес Хорькофф. — Раньше она всегда куда-то спешила. Отпрашивалась. Даже из-за нехватки времени собиралась на полставки перейти, чтоб только по полдня работать. А тут вдруг — уходить не хочет. Мне даже утром показалось, что она вообще со вчерашнего дня не покидала приемную.
— Так ведь со вчерашнего дня отсюда, кроме Вас, никто не уходил. Все пашут, млять, как сумасшедшие.
— Поразительно! Никак не ожидал такой самоотдачи от персонала, — довольно улыбаясь, Хорькофф с наслаждением захрустел миндальным пирожным, запивая его чаем.
А вот лицо Леонтовича, лишь только он начал жевать сладости, мигом приобрело весьма кислое выражение. Та же пастила, которую он еще день назад с удовольствием бы съел, вдруг стала для Леонтовичу ужасно противной.
Пытаясь быстрее проглотить ее, Леонтович подавился и стал кашлять.