Одна женщина и много мужчин
Шрифт:
– Откуда это у вас? – наконец спросила я, кивая на кипу бумаг.
– Они лежали в кейсе.
– В каком кейсе? – не сразу сообразила я.
– Ну как в каком? В том, в котором должен был лежать миллион долларов.
Последовала немая сцена. Нет, финальную сцену «Ревизора» представили только мы с Расторгуевым, Храп с Юрием Леонидовичем уже были в курсе. Потом Олег выронил чашку с горячим кофе, обжегся, выматерился, я тоже высказалась непечатно, потому что слов не осталось – только одни буквы.
– То есть вы хотите сказать, что Маринка заменила?.. – начала я, выдав первую пришедшую на ум мысль.
Эту замену Маринка – именно Маринка, а не Лариска,
– Именно Маринка готовила эти бумаги? – Юрий Леонидович кивнул на пачку.
– Когда кто, – ответила я.
И тут мне пришла в голову мысль: а ведь они хранились не в моей приемной. Вся эта переписка лежит у Сени, вернее, у его секретарши Веры Николаевны. Или Маринка, чтобы не подставлять себя и, возможно, меня… С другой стороны, у меня практически вся переписка на английском или на японском. Зачем кому-то подкладывать текст на японском? Ну ладно еще документы на английском, в общем, довольно большое число людей сможет их прочитать, а вот насчет японского такого не скажешь. Найдя такие бумаги, их могут просто вышвырнуть, не заинтересовавшись содержанием. Ведь это надо переводчика искать… А с перевозчиком мы переписывались по-русски, там полфирмы говорит на нашем языке.
Я еще раз быстро пролистала пачку. Ни одной бумаги на другом языке, кроме родного, мне не попалось.
– Что ты смотришь? – поинтересовался Юрий Леонидович.
– Все на русском? – спросила я.
Он кивнул.
Да, это определенно бумаги из Сениной приемной. Как мне кажется, они лежали у Веры Николаевны в больших синих скоросшивателях в «стенке»-архиве. Маринка забралась туда? Вполне могла. Ее появление в Сениной приемной – например, после ухода Сени и Веры Николаевны домой – не вызвало бы ни у кого лишних вопросов. Предположим, мне что-то понадобилось. Пошла – взяла целую папку. Потом не вернула. Стала бы Вера Николаевна искать прошлогодние и позапрошлогодние бумаги? Конечно, нет. Она наверняка даже не заметила их исчезновения. Она же не копается в старых папках от нечего делать – делать-то ей как раз есть чего, и немало.
Юрий Леонидович попросил рассказать, что я придумала. Я пояснила ход своих мыслей, а потом решила выяснить, почему он меня раньше не спросил про эти бумаги.
– Так Андрюшу же только сегодня выловили! – рассмеялся Цыган. – В бегах ведь был родственник. Теперь еще от ментов его отмазывать. Убийство-то Громовой на нем висит.
– Еще хорошо, что я эту макулатуру не выкинул в Хельсинки, –
Я кивнула. Представляю, какими словами поминал Храп нашу фирму в Хельсинки, увидя в «дипломате», который он привез для передачи партнеру, вместо пачек зеленого цвета такое количество наших писем.
И тут я почему-то вспомнила про последний звонок из Таллина. Мы тогда сидели в погребе, и мне было не до разговоров с ребятами, но…
– Андрей, а с кем ты встречался в Хельсинки? – посмотрела я на Храпа.
– Э, Сашенька, ты задаешь лишние вопросы, – тут же одернул меня Цыган.
– Подождите. Это был кореец?
Цыган, Расторгуев и Храп переглянулись.
– А почему ты вдруг заинтересовалась? – решил разобраться с этим делом Цыган.
Я пояснила.
– Саша, какая связь? Ты о чем? В Таллине с причала прыгает какой-то кореец. Да, признаю, встреча была с гражданином Республики Корея. И продукция, которую встречал Андрюша, была корейской. В смысле для «Балттайма». Совместил одно с другим. На судне плыл и представитель корейской стороны. Сопровождал груз. Ну сама понимаешь… Что я тебе объясняю? Ты ведь и без меня разобралась, что он вез?
Я молча улыбнулась.
– Вот именно. Не будем произносить вслух лишние слова и фразы. Но этот человек ждал оплаты наличными. Оплату он не получил.
– А вы все-таки получили товар?
Цыган ничего не ответил. Храп с Расторгуевым тоже молчали.
– Корейцев много, Саша, – снова заговорил Юрий Леонидович. – Совсем необязательно, что в Таллине погиб именно наш. И вообще ему в Таллине было нечего делать.
– Откуда вы знаете?
Юрий Леонидович пожал плечами.
– Кстати, а как называлось судно, которое ты встречал? – повернулась я к Храпу.
Пока есть возможность, нужно выяснять, что только удастся, решила я. Для себя лично.
– «Гертруда», – ответил Андрей, пока Цыган еще не успел его одернуть.
Я умела не выражать на лице никаких эмоций, просто протянула: «М-м-м…» – а на аналогичный вопрос Цыгана ответила, что наши телевизоры шли на «Фортуне». Капитан «Гертруды», как и капитан «Фортуны», был давним Сениным знакомым. Про это я смолчала, отложив всю полученную информацию в памяти.
Я понимала, что выполняю часть работы Ивана Ивановича, хотя, может, они уже и сами выяснили, какое судно везло телевизоры для «Балттайма». Наверное, сегодня вечером, когда вернусь домой, я позвоню на один из сотовых телефонов, которые прихватили с собой Иван Иванович, Кот и Татарин. Где-то сейчас «Гертруда», куда плывет, с каким грузом? Надо будет дать ребятам конкретное задание – пусть выяснят, заходила ли она в Таллин, а также досконально ее последний и нынешний маршрут.
Я посмотрела на Цыгана. Он о чем-то напряженно размышлял. Храп с Расторгуевым опять молчали. Мне очень хотелось бы узнать, получил ли все-таки Цыган товар или нет. Например, не заплатив за него причитающуюся сумму, а так сказать, бесплатно, оплатив лишь услуги определенных исполнителей. В таком случае потеря миллиона будет не такой катастрофической. Товар-то у него. Если у него, конечно. А ведь деньги планировалось отдать за партию наркотиков – будем называть вещи своими именами, так что партнеры Цыгана, которые складывались, собирая миллион баксов, должны не особо волноваться. Товар продадут, миллион вернется, причем с процентами. Лучше, конечно, и миллион, и товар, но, как говорится, за неимением лучшего…