Одна Зима на двоих
Шрифт:
Раздраженно стряхнув воду с волос, он отрывисто свистнул и серебристые силуэты, все еще играющие в реке, тут же послушно устремились к берегу, на ходу меня свой облик. Из воды уже выскакивали вирты, в привычном лошадином обличии. Они отряхались, фыркали, и тут же со звонким ржанием неслись в пышную зелень заливного луга.
С тихим стоном Ким поднялась на локтях и села, стараясь не оглядываться назад, но остро чувствуя присутствие кинта за своей спиной. Бросила беспомощный взгляд на иву, под которой остались ее вещи и поморщилась. До них еще добраться
Украдкой поглядывая на своего молчаливого похитителя, она попыталась натянуть ниже край рубашки, но ничего не вышло, ни с первой попытки, ни с пятой. Мокрая ткань липла к ногам и задиралась обратно при каждом движении. Оставив это бесполезное занятие, Ким медленно встала с влажной травы. Ее еще поматывало, и во всем теле была такая слабость, что снова захотелось присесть.
Сложив руки на груди, Хасс хмуро наблюдал за резвящимися виртами. Не то, чтобы это было очень увлекательное зрелище, просто смотреть на них было проще, чем на острые коленки, покрытые мурашками.
— Что у вас тут стряслось? — из-за зарослей камыша вынырнул Верн, — зверье всполошилось.
— Я их позвал. В реке сидел черный лойн.
— Искупал? — хмыкнул бородатый.
— Не меня.
Ким сжалась под чужим, заинтересованным взглядом, который прошелся сверху вниз, нагло щупая и задерживаясь на тех местах, которые она предпочла бы скрыть. Нахмурилась и, обхватив себя руками, отступила в сторону, так чтобы между ней и косматым оказался Хасс. Прятаться за его спиной было глупо и как-то по-детски нелепо, но другого укрытия все равно не было. Кхассер никак не отреагировал, лишь слегла склонил голову, прислушиваясь не то к напряженному пыхтению позади себя, не то к своим собственным ощущениям, которые нравились ему все меньше и меньше.
Что-то колючее, жесткое впилось под ребра, когда появился Верн и со свойственной ему прямотой стал рассматривать дрожавшую Ким. Верхняя губа дрогнула, словно кхассер собрался обнажить внезапно заострившиеся клыки, а где-то в груди замерло, так и не вырвавшись наружу, утробное рычание.
Просто пленница. Просто трофей, который он везет императору. Какая разница, чего она там трясется и кто на нее смотрит? Никакой!
— Отправляйся к остальным, — процедил сквозь зубы, — пусть собираются.
Верн медленно кивнул, но, прежде чем уйти, снова ухватился взглядом за худые ноги. Они были не тощими, а ровными и подтянутыми, с изящными щиколотками, которые запросто можно было обхватить двумя пальцами, красивыми коленками.
Хасс снова едва сдержался. Дождавшись, когда его воин скроется в зарослях, он медленно развернулся к Ким.
Она дрожала, пытаясь плотнее себя обхватить руками и закрыться, переминалась с ноги на ногу, поджимая бледные пальчики и выглядела совершенно несчастной.
— Одевайся. Сейчас отправимся дальше, — рычание все-таки прорвалось в его голос.
Ким вскинула на него испуганный взгляд и попятилась. Кинт злился. В янтарных глазах медленно разливалась тьма, способная
— Хо…хорошо, — едва слышно пролепетала она и, развернувшись, бросилась к иве, даже не догадываясь о том, насколько была близка к тому, чтобы зверь ринулся следом за убегающей добычей.
Оказавшись под зеленым пологом опущенных ветвей, Ким начала торопливо расстёгивать пуговички рубашки, молясь Трехликой Матери, чтобы никто не отправился следом за ней. Плевать, что жарко, плевать, что в дубленке она сварится через час, а то и быстрее, на все плевать, лишь бы спрятаться.
Переодеваться было не во что, поэтому она как могла отжимала сырую ткань, скручивая отдельно то одну полу, то вторую, но вода все равно текла по животу, спине ногам, не только с одежды, но и с тяжелой, насквозь промокшей косы.
— Проклятье, — она схватилась за колготки и попыталась их надеть, но они никак не хотели скользить по влажной коже, растягивались и перекручивались, — давай же!
Запутавшись в одном чулке, Ким начала неуклюже скакать на одной ноге, а потом и вовсе повалилась на траву.
— Да что б тебя, — раздраженно сдернула с себя колготки и принялась их выворачивать, чтобы попробовать еще раз.
За этим занятием ее и застал Хасс, скользнувший мрачной тенью среди плакучих ветвей.
— Вот это надень, — бросил ей рубашку и исчез, так же бесшумно, как и появился.
Ким поймала ее на лету, испуганно прижимая к груди, и очень надеясь, что желтоглазый кинт не увидел ничего лишнего. Пуговицы-то до конца она так и не успела застегнуть!
Ким не стала корчить из себя привередливую принцессу, и быстро скинув свою одежду, облачилась в новый наряд. Рубашка была теплой, из грубой серой ткани, и такой большой, что девушка в ней попросту утонула. Подол опускался ниже колен, в добавок пришлось закатывать рукава, чтобы выпустить на волю руки. Но что хуже всего, на ней держался запах Хасса.
Воровато оглянувшись, Ким подняла повыше воротник и принюхалась, чувствуя, на затылке шевелятся волосы и колючие мурашки спускаются вниз по шее. Запах был мужской, немного пряный, и отчего-то волнительный. Прикрыв глаза, она еще раз вдохнула, пытаясь разобраться со своими ощущениями, а потом представила, как выглядит со стороны и резко одернула ворот.
Дура!
Ким все-таки натянула колготки, потом вытащила шнур из зимних штанов и использовала его, как пояс, стянув на талии. Так хотя бы рубашка не болталась на ней бесформенным мешком.
Видела бы ее Харли! Да ее удар бы хватил от такого зрелища!
Эта ворчунья схватилась бы сначала за сердце, а потом за хворостину, и гоняла бы по двору неопрятную послушницу. От этих мыслей Ким не смогла удержать кривой улыбки. Казалось, что все это было давным-давно, в прошлой жизни, в той самой, куда она все еще надеялась вернуться.
Думать об этом было страшно и неприятно, поэтому она упрямо тряхнула головой, отгоняя от себя эти мысли, свернула в рулон скромные пожитки, обулась и вышла из своего укрытия.