Одна Зима на двоих
Шрифт:
— Я ухаживаю за раненой виртой, — нехотя произнесла девушка.
Кхассер недоуменно нахмурился. Он ожидал услышать что угодно, но только не это.
— Поясни.
— В лагере есть раненая вирта. Она не может обращаться и сидит на цепи в пыльном закутке. Я подкармливала ее иногда, а пару дней назад, до того как мы… — она замялась и едва заметно покраснела, — до того, как ты запретил выходить из шатра, я договорилась с ее одноглазым хозяином, что буду за ней ухаживать. Сама.
Какая вирта? Какой уход? Какие
Хасс запрятал недоумение подальше и, сложив руки на груди, поинтересовался:
— Что дальше?
— Ничего. Мне надо ее кормить, поить, потому что никто кроме меня этого делать не станет. Поэтому сегодня я вышла из шатра несмотря на твой запрет…И вчера выходила.
В упрямом развороте плеч читалось откровенное «и завтра пойду».
Вот ведь…Бродяжка! А такой покладистой казалась, робкой, беззащитной.
— Не боишься, что она сожрет тебя? Вирты теряющие способность обращаться, зачастую дичают и становятся агрессивными.
Ким посмотрела на него с нескрываемым удивлением. Дикие и агрессивные? После того, как столкнулась с кхассером в заснеженной долине, дикостью ее не напугать.
— Нет. Она хорошая.
Хасс хмыкнул. Глупая она все-таки, наивная. Не понимала, что это не зверюшка домашняя, не лошадка и не зайчик, а перевертыш, у которого одна форма смертоноснее другой. Но то, что не испугалась, не бросила — это вызывало уважение. Забота подкупала.
— Позволь мне выходить из шатра. Я буду только кормить ее и снова возвращаться.
Он молчал. Чуть склонив голову набок, наблюдал за ней, не понимая какие эмоции вызывает эта бледная девочка. Странные, обжигающе-пряные, пробирающие до самой глубины.
Тишина пугала ее больше, чем категорический отказ. Хотелось подскочить к нему. Смять пальцами рубашку на могучей груди и встряхнуть, прокричать «Не молчи!»
— Пожалуйста… Хасс, — его имя буквально простонала, — она никому не нужна. И без меня просто погибнет.
Изумрудные глаза наполнились мольбой.
— Пожалуйста.
— Надо же, какая самоотверженность, — хмыкнул Хасс, опираясь обоими локтями на стол позади себя, — столько просьб ради какой-то вирты.
— Ей нужна моя помощь.
— Мне то, что с этого? — янтарь подернулся темной мглой.
Ким беспомощно развела руками, не зная, что ответить.
— Что ты можешь предложить, в обмен на мое разрешение? — он испытывал ее, подводил к самой грани, проверяя на прочность.
— У меня ничего нет…
Темные брови кхассера выразительно изогнулись. Медленно прошелся по открытым коленям, серому платью, которое так хотелось разорвать, чтобы добраться до нежного тела, остановился на трепетно полных губах.
Этот взгляд ни с чем нельзя было спутать или понять как-то неправильно. В нем горел голод, хищный огонь и желание присвоить.
— Почему
— Оно и так принадлежит тебе, — Ким изо всех сил пыталась не покраснеть еще больше, — ты в любой момент можешь…
— Нет, — Хасс снисходительно покачал головой, — не так.
— А как?
— Покажи, насколько хочешь получить это разрешение. Убеди меня. Сама.
Он не знал, зачем ему эта игра. Почему так хочется, чтобы она сама сделала шаг навстречу. Не сдаваясь под его напором, а добровольно.
Не отрывая от него взгляда, Ким ослабила шнуровку на вороте, потом медленно стащила через голову свое рабское одеяние и бросила его на пол.
Шаг к нему. Еще один. Воздух зазвенел от напряжения и искр, проскакивающих между ними.
Кхассер наблюдал за ее приближением, не в силах пошевелиться. Внутри тугой пружиной стягивалось желание схватить, присвоить, зарыться рукой в светлые волосы, добраться до мягкого податливого рта.
Еще шаг, и она остановилась между его ног. Хрупкая, как фарфоровая статуэтка. Желанная настолько, что руки сводило от потребности прикоснуться.
Перекинув ногу через его бедро, Ким села к нему на колени. Прохладные руки обвили шею кхассера, а трепещущие девичьи губы, прикоснулись к его. Ее трясло, и сердце гремело так, что оглушало своим грохотом обоих.
— Посмотри на меня, — потребовал он, и тут же пожалел о своих словах. Огромные, мерцающие изумруды глаз так близко, что он видел в них свое отражение. Завис в них, захлебнулся, не в силах справиться с собственными демонами.
Такая «любовь» ему не нужна. Это шантаж. Грязный и недостойный.
Хасс легко ссадил ее со своих колен и, не оглядываясь, вышел на улицу.
Глава 17
— В общем, странный он, — задумчиво произнесла Ким, почесывая жесткие пластины на холке, — вчера вечером из шатра вылетел, как ненормальный, всю ночь не появлялся. Под утро пришел злой, раздраженный…но к тебе разрешил выходить. Я не понимаю его.
Лисса только фыркнула. Хасс ее интересовал мало, а вот свежая обрезь барана — очень даже. Она жадно прихватывала большие куски и глотала их целиком, практически не жуя. При этом блаженно щурилась и урчала, как большой сытый кот.
— Ешь, сейчас воды принесу.
По привычке поднимая ворот повыше, в тщетных попытках скрыть коварное золото, Ким отправилась туда, где хранилась вода для вирт. По пути ей попадались и воины, и свободные работники, и рабы. И все, как один пялились, провожали любопытными взглядами, шептались за ее спиной.
Ким отдавала себе отчет, что когда-нибудь эта тема всем надоест, и надо просто подождать, но пока было просто невыносимо. Эти взгляды — они жгли. Насквозь. Ей оставалось только ниже опускать голову и, делая вид, что вокруг никого нет, бежать по своим делам.