Однажды мы все бываем безумны
Шрифт:
Она всегда соблюдала субординацию, никогда не пытаясь выставить их отношения на всеобщее обозрение, не лезла к нему с обниманиями и поцелуями.
Этот контраст — ее холодность на людях и бесстыдство в постели, возбуждали и заводили Эрика похлеще самых искусных ласк.
Только однажды она нарушила собственные правила.
В тот вечер она пришла в клуб в компании Линн, Марлен и Зика.
На ней платье-майка, одетое судя по всему на голове тело и это делает ее безумно сексуальной. Эрик видит, как на нее обращают внимание мужчины, как Зик вьется ужом, вызывая
— И что это было?
— Попытка тебя подразнить! — лукаво улыбается девушка.
Мужчина видит напрягшиеся соски, что бесстыдно оттягивают ткань платья, и хоть знает, что это реакция ее тела на него, все равно просовывает руку между ее ног, желая удостоверится в своих подозрениях. На ней действительно нет белья, он втягивает, вдруг ставший раскаленным воздух, и зло поджимает губы.
— Ты играешь с огнем! Я ведь накажу тебя! — он зарывается пальцами ей в волосы и стягивает их в кулак, демонстрируя степень своей ярости.
Мол делает глоток из стакана, что все еще держит в руке, и наклонившись к его губам, прижимается к ним в поцелуе. От неожиданности Эрик приоткрывает рот и чувствует обжигающий вкус виски, которым девушка делится с ним. Он пьет его, почти захлебываясь, моментально хмелея, сжимает руками ее ягодицы, не то что бы придвинуть еще ближе, не то что бы столкнуть со своих колен.
— С Днем Рождения! — оторвавшись от его рта хрипло шепчет рыжая.
Эрик действительно удивлен, он не любит этой даты, всему виной плохие воспоминания из детства. Уйдя из Эрудиции он больше не праздновал его, считая бессмысленным и глупым.
— Как ты узнала?
— Залезла в архив.
— Плохая девочка! — грозно рычит мужчина.
— Очень! — выдыхает девушка ему в губы.
— Ты ведь знаешь, что делают с плохими девочками? — он пытливо всматривается в ее лицо. — Наказывают!
Она кивает головой и поднимает на него шальной, зовущий взгляд, ее радужка сейчас, своим цветом, напоминает Эрику гречишный мед, который он так любит. А дальше, она делает невообразимую вещь - щелкает пряжкой его ремня и осторожно вытягивает его из шлевок.
— Твой подарок будет ждать в комнате! — она встает с его колен, одергивает платье и, развернувшись, идет к выходу с его ремнем в одной руке и стаканом с виски во второй.
Эрик смотрит ей в след и думает, что, такими темпами, он сможет полюбить свой День Рождения всем сердцем.
***
Через два дня Молли пришла в себя, первое, что она увидела, открыв глаза-внимательный, немного напряженный стальной взгляд.
Она попыталась пошевелиться, но тело не слушалось, а памяти всплыли воспоминания: старая фабрика, выбитые стекла, запах плесени и сырости, скрипучие полы и ощущение опасности, что
Треск под ногами раздается неожиданно и доски проламываются, словно хрупкий лед на лужице, когда бьешь по нему каблуком ботинка. Секундное ощущение скольжения, мозг еще успевает зафиксировать полный ужаса вопль Питера за спиной, но тело уже летит вниз в свободном падении. Удар о землю знаменуется дикой болью, где-то на задворках сознания слышны крики — это последнее, что помнит Молли.
— Почему я не чувствую ног?
— Ты упала со второго этажа, напоролась на обломок арматуры. Поврежден спинной мозг. — Голос у мужчины спокойный, даже немного равнодушный.
— Я что не смогу ходить?
— Я не знаю.
Через два дня стало понятно, что у Мол частично парализована правая часть тела, рука не двигалась, а в пальцах отсутствовал хватательный рефлекс, нога не сгибалась в колене. Шансы, что она сможет восстановиться минимальные и для этого понадобится слишком много времени. Эрик знал, в Бесстрашии таких привилегий, как время, никому не дают, даже Лидеру. И Макс это ему четко озвучил.
— Ты сам знаешь правила! Ты сам выносил приговор таким больным. Им не место во фракции! И я не поменяю закон, даже ради тебя! Я даже ради себя такого не сделаю! Мне жаль, но у Молли два выбора: или изгои, или Бездна!
После их разговора, он около часа, бездумно бродил по коридорам угрюмой тенью, пугая случайно попадающихся на пути бесстрашных.
Он плохо понимает те чувства, что разрывают грудную клетку, но отчетливо осознает, что не сможет ее отпустить. Ему надо найти лазейку, как оставить ее во фракции — это сейчас, единственная толковая мысль в его шокированном мозгу.
Когда в желудке стало крутить от голода, спустился в столовую, взял пасту с чашкой кофе. Он сидел, уперев локти в столешницу, накручивал длинные спагетти на вилку, чертя по соусу линии и зигзаги.
Слышал тихое шептание за спиной, знал, что бесстрашные были возмущены, что он, не щадящий никого, четко выполняющий все предписания и законы фракции, посмел выторговать для Мол две недели — это было не слыхано.
Он ухмыльнулся, зло, не добро, они осуждали его, но никто из них, никогда, не приходил просить за своих близких и любимых, они не рисковали, боясь пойти против правил, боясь гнева Лидеров.
Эрик швырнул вилку на тарелку, кусок в горло не лез.
Прошло уже десять дней, а он так и не смог найти решения. Он забрал Мол из лазарета и она целыми днями безвылазно сидела в комнате, читая или смотря в окно.
Первую неделю, к ней регулярно, приходила Линн и развлекала разными забавными историями, но чем ближе был «момент истины», тем реже она появлялась. Эрик догадывался, что урожденная бесстрашная ощущает чужое отчаяние слишком сильно - это пугает ее, ведь неожиданно приходит осознание, что с тобой, в любой момент, может произойти тоже самое.
***
Как-то раз вечером, вернувшись с выезда и раздеваясь, что бы принять душ, он словил взгляд, невзначай брошенный девушкой на его оружие. Его это не на шутку встревожило, он присел у ее ног.