Однажды на реалити-шоу

Салах Алайна

– - Депрессия у человека, правой ноге которого поклоняется половина страны, и вторая половина – оставшимся частям тела? Серьезно?

– - Депрессия у человека, который из-за травмы, возможно, проебал свою карьеру, -- поправляет он. – Ты тогда правильно меня прочитала. Я жутко боюсь, что мне до конца жизни придется сниматься в ебанных рекламных роликах. Настолько, что не могу нормально спать. Как тебе такая правда?

– - Что тут скажешь, -- медленно произношу я, оценивая румянец, проступивший на его щеках .
– - У меня есть для тебя две новости, Артем. Одна хорошая, другая плохая.

– - Начни с плохой, -- он

подносит к губам стакан с минералкой, но не пьет, выжидая.

– - Сниматься до конца жизни в дурацких рекламных роликах тебе не придется. В случае, если твоей спортивной карьере придет конец, со временем ты перестанешь быть нужным даже рекламщикам.

– - Ну спасибо…

– - А хорошая новость состоит в том, что у тебя есть все, чтобы вернуться, -- перебиваю я. – С тобой не произошло ничего непоправимого. У тебя сильный здоровый организм, который реабилитируется. Подумаешь, хромает нога. Через полгода или максимум год ты вернешься в обойму и тебе вновь будут рукоплескать стадионы.

– - Тебе легко говорить.
– - Артем горько усмехается.
– - Ты понятия не имеешь, что такое профессиональный спорт.

В ушах поднимается гневный гул .

– - Имею больше, чем ты себе можешь представить. Поэтому сейчас ты меня невероятно бесишь. Потому что достиг всего, о чем мечтают все спортсмены, и позорно раскис при первых серьезных трудностях.

Выпалив это, я тоже тянусь к своему стакану. Грудь распирает от учащенных вздохов, жутко пресохло во рту.

Судя по тому, что смятение на лице Артема сменилось подозрительностью, я немного переборщила с напором.

– - Твой черед быть честной, номер три, -- чеканит он . – Где у тебя так сильно болит, что ты кусаешь весь мир? И какое это имеет отношение к спорту?

28

– - Во-первых, я не кусаю весь мир… -- начинаю я, чуть отдышавшись. – Ирония – признак психологического здоровья.

– - Не тогда, когда ты прикрываешься ей двадцать четыре часа, - сухо замечает Артем. – С нетерпением жду продолжения.

Плотнее закутавшись в плед, я смотрю на озеро.

– Ты здесь не единственный, кто планировал покорять спортивные вершины. Я занималась лыжами с семи лет. Прыжками с трамплина, если быть точнее. Семь в спортивных секциях, и два года в школе олимпийского резерва. Говорили, что у меня выдающиеся способности и есть все шансы принести стране медаль.

– - То есть я сейчас сижу в компании почти олимпийской чемпионки по прыжкам с трамплина?

– - Почти чемпионов не бывает, - отрубаю я.
– - Ты сидишь в компании студентки пятого курса архитектурно-строительной академии, которая когда-то всерьез занималась спортом.

– - Может налить тебе вина? – уточняет Артем через паузу.
– - Так будет попроще.

По-прежнему на него не глядя, я делаю небрежный жест рукой.

– - Валяй.

Бокал с рубиновым содержимым оказывается передо мной спустя пару мгновений, и я без раздумий подношу его к губам. Тело прилично знобит, несмотря на то что внутри полыхает эмоциональный пожар.

Я не привыкла ни с кем не обсуждать свою почившую спортивную карьеру, и соответственно ни один человек в моем окружении не обвинял меня к воинственности к этому миру по причине ее утраты. Потому что никакой воинственности во мне нет. И если бы не дурацкий купон, я бы с удовольствием отпинала Артема по больной ноге за идиотские домыслы.

– - По исполнению восемнадцати

я должна была ехать на олимпиаду в составе сборной. – Я проталкиваю в горло глоток вина, не ощущая его вкуса. – А за полтора года до этого знаменательного события на зимних сборах перекувыркнулась через голову на трамплине К-120. И позвоночник - хрясь! Сломался в двух местах. Выдающиеся способности, от которых все твердили, проявили себя и здесь. У меня даже перелом был такой, что врачи еще долго ходили под впечатлением.

Я не вижу реакции Артема, потому что окружающий мир перестает существовать. Перед глазами нестройной чередой плывут кадры пятилетней давности. Трясущиеся носилки, перекошенные паникой лица тренеров, и рот врача команды, который постоянно шевелился, повторяя «Спокойно, девочка, спокойно. Ты главное, дыши».

Я, разумеется, слушалась и дышала, ведь мне нужно было как можно вернуться. На носу была олимпиада. Мечта всей моей жизни.

О том, что вернуться мне не суждено, я узнала на следующий день, когда светило столичной хирургии, которого ради меня выдернули из двухнедельного дачного отпуска, по прошествии многочасовой операции выразил деликатное сомнение в том, что я в принципе когда-то смогу ходить. О возвращении в спорт, конечно, не могло идти речи. Я помню этот момент так, будто он был вчера. Треск разрушающегося мира я слышала куда громче и отчетливее, чем хруст переломанного позвоночника.

– - Шрамы на твоей спине из-за этого? – доносится сквозь гул воспоминаний участливый голос Артема.

– - Они из-за кучи металла, которыми нашпигован мой позвоночник. – Осушив бокал, я издаю саркастичный смешок. – Я по праву могу зваться Логаном-Росомахой.

– - Мне очень жаль, что все так вышло. Но я рад, что тот врач ошибся с прогнозом.

– - Тех, кто вынес приговор моему позвоночнику, было не меньше десяти. – Подняв голову, я смотрю на него с вызовом. – Но, как видишь, я пришла сюда своими ногами.

– - И даже участвуешь в популярном шоу и получаешь высшее образование. – Артем улыбается, но его глаза остаются предельно серьезными. – Ты охуеть какая молодец, номер три.

Скинув плед с плеч, я вскакиваю. Резко перестает хватать воздуха. В груди тесно, в ушах стоит гул.

– - Есения…

– - Не подходи! – Я вытягиваю руку, отталкивая от себя темноту. – Я читала статью о твоей травме. Врачи говорят, что ты вернешься на поле уже к следующему сезону. Мне таких прогнозов никто не давал... Пришлось искать новый смысл жизни прямо там, лежа в палате. И когда спустя полтора года стало понятно, что инвалидом в кресле мне все-таки не быть, я грезила возвращением в спорт. Не было ни дня чтобы мне не снилась трасса… Ни единого. Но мои родители едва ли бы они пережили второй эффектный хрясь в позвоночнике своей единственной дочери…

– - И тебе пришлось сделать выбор.
– - звучит совсем близко. Руки Артема обхватывают мои плечи, заставив отчаянно задергаться. – Это было пиздец как сложно… Я даже представить себе не могу.

– - Я рассказала это не для того, чтобы вызвать жалость, а чтобы ты, идиот, понял, какой ты счастливчик!!!
– - выкрикиваю я, пытаясь сбросить с себя его руки. – А не купался в жалости к себе!

– - Я понял, понял… -- хрипло произносит Артем, прижимая меня к себе крепче. – Ты настоящая чемпионка. Золото бы точно было твоим… Они многое потеряли… Я бы на тебя все свои деньги поставил.